В XVII в. начинается складывание всероссийского рынка. С развитием ремесла и торговли, ростом городов связано проникновение в русскую культуру и широкое распространение в ней светских элементов. Этот процесс получил в литературе название «обмирщение» культуры (от слова «мирской» - светский).

Основные тенденции культуры 17 века.

Обмирщению русской культуры противилась церковь, видевшая в нем западное, «латинское» влияние. Московские правители XVII в., стремясь ограничить влияние Запада в лице прибывавших в Москву иностранцев, заставляли их селиться подальше от москвичей - в специально отведенной для них Немецкой слободе (ныне район Бауманской ул.). Однако новые идеи и обычаи проникали в установившийся быт Московской Руси. Стране нужны были знающие, образованные люди, способные заниматься дипломатией, разбираться в новшествах военного дела, техники, мануфактурном производстве и т. д. Расширению политических и культурных связей с странами Западной Европы способствовало воссоединение Украины с Россией.

Во второй половине XVII в. было создано несколько государственных школ. Работала школа по подготовке служащих для центральных учреждений, для Печатного двора, Аптекарского приказа и др. Печатный станок дал возможность издавать массовым тиражом единообразные пособия для обучения грамоте и арифметике. Об интересе русских людей к грамоте свидетельствует распродажа в Москве (1651) в течение одного дня «Букваря» В. Ф. Бурцева, изданного тиражом 2400 экземпляров. Были опубликованы «Грамматика» Мелетия Смотрицкого (1648) и таблица умножения (1682).

В 1687 г. в Москве было основано первое высшее учебное заведение - Славяно-греко-латинская академия, где учили «от грамматики, риторики, пиитики, диалектики, философии … до богословия». Возглавили Академию братья Софроний и Иоанникий Лихуды, ученые-греки, окончившие университет в Падуе (Италия). Здесь готовили священников и чиновников. В этой академии учился и М. В. Ломоносов.

В XVII в., как и раньше, шел процесс накопления знаний. Большие успехи были достигнуты в области медицины, в решении практических задач по математике (многие умели с большой точностью измерять площади, расстояния, сыпучие тела и т. п.), в наблюдении за природой.

Значительный вклад в развитие географических знаний внесли русские землепроходцы. В 1648 г. экспедиция Семена Дежнева (за 80 лет до Витуса Беринга) вышла к проливу между Азией и Северной Америкой. Самая восточная точка нашей страны носит сейчас имя Дежнева. Е. П. Хабаров в 1649 г. составил карту и изучил земли по Амуру, где были основаны русские поселения. Его имя носят город Хабаровск и поселок Ерофей Павлович. В самом конце XVII в. сибирский казак В. В. Атласов обследовал Камчатку и Курильские острова.

Литература

В XVII в. созданы последние официальные летописные сочинения. «Новый летописец» (30-е годы) излагал события от смерти Ивана Грозного до окончания Смутного времени. В нем доказывались права новой династии Романовых на царский престол.

Центральное место в исторической литературе заняли исторические повести, имевшие публицистический характер. Например, группа таких повестей («Временник дьяка Ивана Тимофеева», «Сказание Авраамия Палицына», «Иное сказание» и др.) была откликом на события Смутного времени начала XVII в.

Проникновение светских начал в литературу связано с появлением в XVII в. жанра сатирической повести, где действуют уже вымышленные герои. В «Службе кабаку», «Повести о куре и лисе», «Калязинской челобитной» содержалась пародия на церковную службу, высмеивались обжорство и пьянство монахов, в «Повести о Ерше Ершовиче» - судебная волокита и взяточничество. Новыми жанрами были мемуары («Житие протопопа Аввакума») и любовная лирика (Симеон Полоцкий).

Воссоединение Украины с Россией дало толчок созданию первго русского печатного сочинения по истории. Киевский монах Иннокентий Гизель составил «Синопсис» (обозрение), где в популярной форме содержался рассказ о совместной истории Украины и России которая начиналась с момента образования Киевской Руси. В XVII - первой половине XVIII в. «Синопсис» использовался как учебник русской истории.

Театр

Был создан придворный театр в Москве (1672), просуществовавший лишь четыре года. В нем играли немецкие актеры. Мужские и женские роли исполняли мужчины. В репертуаре театра были пьесы на библейские и легендарно-исторические сюжеты. Придворный театр не оставил сколько-нибудь заметного следа в русской культуре.

В русских городах и селах широкое распространение со времен Киевской Руси получил бродячий театр - театр скоморохов и Петрушки (главный герой народных кукольных представлений). Правительство и церковные власти преследовали скоморошество за веселый и смелый юмор, обличавший пороки властей предержащих.

Архитектура

Архитектурные сооружения XVII в. отличаются большой живописностью. Они асимметричны как в рамках одного здания, так и в ансамбле. Однако в этой кажущейся беспорядочности архитектурных объемов есть и цельность, и единство. Здания XVII в. многоцветны, декоративны. Особенно любили зодчие украшать затейливыми, непохожими друг на друга наличниками окна зданий. Широкое распространение в XVII в. получили многоцветные «солнечные плитки» - изразцы и украшения из резного камня и кирпича. Такое обилие украшений, расположенных на стенах одного здания, называли каменным узорочьем, дивным узорочьем.

Эти особенности хорошо прослеживаются в Теремном дворце царя Алексея Михайловича в Кремле, в дошедших до нас каменных палатах московских, псковских, костромских бояр XVII в., в Новоиерусалимском монастыре, выстроенном под Москвой патриархом Никоном. Близки к ним по стилю знаменитые храмы Ярославля - церковь Ильи Пророка и ансамбли в Коровниках и Толчкове. Как пример наиболее известных в Москве зданий XVII в. можно назвать церковь Николы в Хамовниках (у станции метро «Парк культуры»), церковь Рождества Богородицы в Путинках (недалеко от Пушкинской площади), церковь Троицы в Никитниках (неподалеку от метро «Китай-город»).

Декоративное начало, знаменовавшее собой обмирщение искусства, нашло отражение и при строительстве или перестройке крепостных сооружений. К середине века крепости утратили свое военное значение, и четырехскатные крыши сначала на Спасской, а затем и на других башнях Московского Кремля уступили место великолепным шатрам, подчеркнувшим спокойное величие и торжественную мощь сердца столицы России.

В Ростове Великом в форме кремля была сооружена резиденция опального, но властного митрополита Ионы. Этот кремль не являлся крепостью, а его стены имели чисто декоративный характер. Стены крупных русских монастырей, возведенные после польсколитовско-шведской интервенции (Троице-Сергиева монастыря, Спасо-Ефимиева монастыря в Суздале, Кирилло-Белозерского монастыря под Вологдой, московских монастырей), следуя общей моде, также украшались декоративными деталями.

Развитие древнерусской каменной архитектуры завершилось складыванием стиля, получившего название нарышкинского (по фамилии главных заказчиков) или московского барокко. В этом стиле сооружены надвратные церкви, трапезная и колокольня Новодевичьего монастыря, церковь Покрова в Филях, церкви и дворцы в Сергиевом Посаде, Нижнем Новгороде, Звенигороде и др.

Для московского барокко характерно сочетание красного и белого цветов в убранстве зданий. Четко прослеживаются этажность построек, применение в качестве декоративных украшений колонн, капителей и т. п. Наконец, почти во всех зданиях нарышкинского барокко можно увидеть в карнизах построек декоративные раковины, которые впервые были возведены еще в XVI в. итальянскими мастерами при украшении Архангельского собора Московского Кремля. Появление московского барокко, имевшего общие черты с архитектурой Запада, свидетельствовало о том, что русская архитектура, несмотря на своеобразие, развивалась в рамках общеевропейской культуры.

В XVII столетии переживает расцвет деревянное зодчество. «Восьмым чудом света» назвали современники знаменитый дворец Алексея Михайловича в подмосковном селе Коломенское. Этот дворец имел 270 комнат и около 3 тыс. окон и оконцев. Он был построен русскими мастерами Семеном Петровым и Иваном Михайловым и просуществовал до середины XVIII в., когда был разобран при Екатерине II из-за ветхости.

Живопись

Обмирщение искусства с особой силой проявилось в русской живописи. Крупнейшим художником XVII столетия был Симон Ушаков. В его широко известной иконе «Спас Нерукотворный» хорошо заметны новые реалистические черты живописи: объемность в изображении лица, элементы прямой перспективы.

Тенденция к реалистическому изображению человека и обмирщению иконописи, характерная для школы С. Ушакова, тесно связана с распространением в России портретной живописи - парсуны (персоны), изображавшей реальных персонажей, например царя Федора Ивановича, М. В. Скопина-Шуйского и др. Однако техника художников была еще аналогична иконописной, т. е. писали на досках яичными красками. В конце XVII в. появились первые парсуны, написанные маслом на холсте, предвосхитившие расцвет русского портретного искусства в XVIII в.

Выводы по культуре 17 века.

В русской культуре XVII века сталкиваются две исключающие друг друга тенденции. С одной стороны, в эту эпоху сказывается стремление вырваться из-под гнета устаревших традиций, проявившееся в жажде знаний, в поисках новых нравственных норм, новых сюжетов и новых светских жанров в литературе и искусстве. С другой стороны, предпринимаются упорные попытки превратить традицию в обязательную догму, сохранить старое, освященное преданием, во всей его неприкосновенности.

Противоречия культурного развития XVII века усугублялись церковным расколом, который вскоре потерял характер внутрицерковной борьбы и превратился в широкое социальное движение.

Споры раскольников с официальной церковью в области искусства вылились в форму борьбы двух эстетических воззрений. Сторонники нового, во главе которых стояли царский «жалованный» иконописец Симон Ушаков и друг его Иосиф Владимиров, пытались перейти в оценке иконописи к эстетическим критериям, стремились к тому, чтобы икона в первую очередь была красивой, подменяя понятие божественного понятием прекрасного. Они выдвигали к тому же новый для древнерусского искусства критерий схожести. Утверждая, что художник - это тот, кто «набрасывает в образах и лицах» то, «что он видит и слышит», они, по существу, пусть неосознанно, ставили под вопрос дальнейшее существование традиционного религиозного искусства.

Защитники традиции, напротив, всячески отстаивали свое отношение к иконе, как к предмету культа, в котором каждая черта и даже самая иконная доска священны. Изменение чего бы то ни было рассматривалось ими поэтому как святотатство. Религиозное искусство, по их представлениям, не имело никакой связи с действительностью. Отсюда делался вывод, что лица святых не могут быть похожими на лица обыкновенных людей. Возглавлял это движение сторонников «темновидных» ликов протопоп Аввакум.

Борьба двух творческих методов, двух направлений в живописи была развита в литературной полемике, в результате которой взгляды враждующих сторон приобретали ясную целенаправленность и отчетливость.

Обострение социальных противоречий вызывало все более заметную классовую дифференциацию искусства, и в частности живописи. Определяющую роль начинает играть искусство придворное, росписи дворцовых палат, портреты, изображения родословного древа русских царей и т. д. Главная идея его - прославление царской власти. Не менее значительно было близкое ему по художественным принципам искусство церковное, проповедовавшее величие церковной иерархии.

Прогрессивное и самое яркое направление в живописи той поры связано с посадским населением и развивалось особенно интенсивно в крупных торговых городах, таких, как Ярославль. Положительное воздействие на искусство XVII века оказало народное творчество.

Крестьянская война, нашествие поляков, борьба за освобождение русской земли - все эти события глубоко запечатлелись в памяти народа; однако в изобразительном искусстве XVII столетия они получили лишь косвенное отражение.

Живопись первой половины XVII века в значительной степени освободилась от сложной символики, характерной для XVI века, композиции стали проще и жизненнее; в них развивается повествовательность. Однако иконы и миниатюры этого времени в целом не выходят за пределы старой традиции. Особенно заметно это в иконостасе церкви Чудова монастыря в Московском Кремле (1626) и иконе «Собор Иоанна Крестителя» (1629), а также в житийной иконе «Троица» (ГТГ).

Среди фресковых циклов первой половины XVII столетия выделяется роспись Успенского собора Княгинина монастыря во Владимире, выполненная в 1647- 1648 годах мастером Матвеевым. В ней обнаруживается сходство со строгановскими иконами начала XVII века. Особенно интересны фигуры отдельных святых, святителей и князей, среди которых представлены владимиро-суздальские князья. В росписи Княгинина монастыря складывается новая колористическая гамма, построенная на сочетании светлых, ярких и радостных тонов-зеленого, голубого, желтого и розового. В конце века это сочетание становится преобладающим в ярославских и ростовских фресках.

Интерес представляет также роспись Успенского собора Московского Кремля (1642-1643), в которой еще строго соблюдена традиционная система расположения фресок. Живопись сильно повреждена многократными поновлениями, поэтому о характере ее можно судить лишь по некоторым фигурам. В них уже чувствуется та нарядность и даже щеголеватость, которая станет отличительной чертой фресок второй половины XVII века.

Совсем иной характер имеет выполненная в 1652-1666 годах роспись Архангельского собора (ил. 107), служившего усыпальницей московских князей. Назначение храма определило и несколько необычный сюжетный состав фресок. Большое место занимают в них деяния архангела Михаила, считавшегося покровителем русских князей. Над гробницами князей помещены их «портреты». Праздничность и яркая красочность фресок усиливают светское впечатление от всей росписи, задуманной как своеобразное выражение триумфа светской власти.

В середине XVII века, когда вновь укрепившемуся Русскому государству удалось преодолеть последствия польско-шведской интервенции, художественным центром не только Москвы, но и всей страны становится Оружейная палата. Во главе нее был поставлен один из наиболее образованных людей того времени боярин Б. М. Хитрово. Здесь сосредоточились лучшие художественные силы. Мастерам Оружейной палаты поручали подновлять и расписывать заново дворцовые палаты и церкви, писать иконы и миниатюры. При Оружейной палате состоял целый цех «знаменщиков», то есть рисовальщиков, которые создавали рисунки для икон, церковных хоругвий, полковых знамен, шитья, ювелирных изделий (об Оружейной палате как центре декоративно-прикладного искусства см. третью главу пятого раздела).

Кроме того, Оружейная палата служила чем-то вроде высшей художественной школы. Сюда приходили художники для усовершенствования своего мастерства. Все живописные работы возглавлял царский изограф Симон Ушаков. Кроме Ушакова, наиболее значительными из иконописцев Оружейной палаты были Кондратьев, Безмин, Яков Казанец, Иосиф Владимиров, Зиновьев, Никита Павловец, Филатов, Федор Зубов, Уланов.

Кроме русских мастеров, работали здесь и приезжие иностранцы, во многом обогащавшие творческий опыт русских художников новой техникой, новыми живописными приемами. Здесь впервые русские мастера овладели техникой масляной живописи, живописи по тафте и другими живописными техниками. Здесь же впервые сначала приглашенные иностранцы, а потом и русские мастера начали писать портреты царя, патриарха, приближенных к царю бояр. Иностранные живописцы за многие годы жизни в России настолько сжились с русской культурой, что творчество их трудно отделить от истории русского искусства XVII века. Оружейная палата сыграла большую роль в развитии русской живописи и графики второй половины XVII века, хотя созданные ее мастерами произведения порою не равны по художественному достоинству и не всегда могут быть признаны удачными.

Широкое применение нашел в Оружейной палате метод совместной работы. Так, композицию во многих иконах сочинял один художник, «знаменовавший», то есть рисовавший иконы; лики, или «личное» - наиболее ответственную ее часть, писал другой; «долинное», то есть одежды и фон - третий; траву и деревья - четвертый. При этом случалось, что в одной работе объединялись мастера различных художественных взглядов и вкусов. Зачастую это приводило к неорганичным, эклектичным решениям.

Одной из центральных фигур в русском искусстве XVII века был, несомненно, Симон Ушаков (1626-1686). Значение этого мастера не ограничивается созданными им многочисленными произведениями, в которых он стремился преодолеть художественную догму и добиться правдивого изображения - «как в жизни бывает». Свидетельством передовых взглядов Ушакова является написанное им, очевидно, в 60-х годах, «Слово к любителю иконного писания». В этом трактате Ушаков высоко ставит назначение художника, способного создавать образы «всех умных тварей и вещей… с различным совершенством создавать эти образы и посредством различных художеств делать замысленное легко видимым». Выше всех «существующих на земле художеств» Ушаков считает живопись, которая «потому все прочие виды превосходит, что деликатнее и живее изображает представляемый предмет, яснее передавая все его качества…». Ушаков уподобляет живопись зеркалу, отражающему жизнь и все предметы.

«Слово к любителю иконного писания» было посвящено Ушаковым Иосифу Владимирову, московскому живописцу, уроженцу Ярославля, пользовавшемуся в 40-х - 60-х годах значительной известностью. Иосиф Владимиров - автор более раннего трактата об инонописанни, в котором он, хотя и не столь определенно, как Ушаков, также заявлял себя сторонником новшеств и требовал большей жизненности в искусстве.

Ушаков был педагогом и, видимо, умелым организатором, более тридцати лет стоявшим во главе всего русского изобразительного искусства.

Занимаясь воспитанием учеников и всячески стремясь передать им свои знания, он задумал даже издание подробного анатомического атласа. «Имея от господа бога талант иконописательства… не хотел я его скрыть в землю… но попытался… выполнить искусным иконописательством ту азбуку искусства, которая заключает в себе все члены человеческого тела, которые в различных случаях требуются в нашем художестве, и решил их вырезать на медных досках…» - писал о своем замысле Ушаков (атлас, по-видимому, издан не был).

Примером ранних работ Ушакова может служить икона «Благовещение с акафистом» 1659 года (ГИМ, ил. 114), написанная им вместе с двумя другими иконописцами - Яковом Казанцем и Гавриилом Кондратьевым. Великолепием архитектурных фонов и миниатюрной тонкостью письма икона во многом напоминает работы строгановских мастеров начала XVII века.

С первых лет самостоятельного творчества определился интерес Ушакова к изображению человеческого лица. Излюбленной темой его становится Спас Нерукотворный. Изображений Спаса работы Ушакова сохранилось довольно много в собрании Третьяковской галереи, в иконостасе Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры в Загорске, в Историческом музее и т. д. Самая ранняя из этих икон относится к 1657 году и хранится в московской церкви Троицы в Никитниках. Настойчиво повторяя эту тему, художник стремился избавиться от условных канонов иконописного изображения и добиться телесного цвета лица, сдержанной, но отчетливо выраженной объемности построения и почти классической правильности черт. Правда, иконам Спаса работы Ушакова недостает одухотворенности русских икон XIV-XV веков, но это в известной мере искупается стремлением художника воссоздать на иконе возможно правдоподобнее живое человеческое лицо.

Ушаковым была написана икона Владимирской Богоматери, носящая название «Насаждение древа государства Российского» (1668, ГТГ, ил. 109). Икону эту следовало бы считать картиной триумфа русской государственности. В нижней части ее изображены - стена Московского Кремля, за ней - Успенский собор, главная святыня Русского государства. У подножия собора князь Иван Калита - собиратель русских земель и митрополит Петр, первый перенесший митрополичью кафедру из Владимира в Москву, сажают древо Русского государства. На ветвях его размещены медальоны с портретами всех наиболее значительных политических деятелей Древней Руси. В центральном, самом большом медальоне представлена икона Владимирской Богоматери, почитавшейся покровительницей Москвы. Внизу, на кремлевской стене, стоят царь Алексей Михайлович и царица Мария Ильинична с царевичами Алексеем и Федором. Портреты царя и царицы Ушаков постарался сделать возможно более похожими.

Сохранились сведения о ряде портретов, написанных Ушаковым. Некоторые из них были исполнены в новой для древнерусского искусства технике масляной живописи. К сожалению, до сих пор ни одного из этих портретов обнаружить не удалось. Ушакову, несомненно, были знакомы некоторые основы перспективы. Об этом свидетельствуют не только изображение Кремля в иконе «Насаждение древа», но и подробно и тщательно разработанные архитектурные фоны некоторых гравюр, исполненных на меди по его рисункам гравером Афа- Трухменским («Давид», «Варлаам и Иоасаф»).

Для характеристики чрезвычайно разносто¬ личности Ушакова следует указать, что он не только был теоретиком, живописцем, рисовальщиком-«знаменщиком», автором многих рисунков для гравюр, воспроизводившихся русскими граверами второй половины XVII века, но, по-видимому, и сам гравировал: ему приписываются награвированные в 60-х годах на меди сухой иглой листы: «Отечество» («Троица») и «Семь смертных грехов».

Во второй половине века портрет начинает завоевывать в русском искусстве все более прочное место. От начала XVII века сохранилось несколько портретов, среди которых наибольший интерес представляют выполненные еще в иконописной манере изображения Ивана IV (Копенгаген, Датский национальный музей), царя Федора Иоанновича (ГИМ, ил. 108), князя М. В. Скопинa-Шуйского (ГТГ). Сквозь иконописную схему в них уже проглядывают некоторые индивидуальные черты. Скопин-Шуйский с несколько одутловатым лицом не похож на худого и слабого Федора с его огромными грустными глазами.

К середине века относится целый ряд портретов, написанных иностранными художниками, жившими в России. Среди них особенного внимания заслуживает портрет патриарха Никона, автором которого большинство исследователей считает голландского живописца Вухтерса. Однако более важны для истории русского искусства портреты, написанные русскими мастерами. В них художники стремились создать торжественные монументальные образы. Примером может служить портрет царя Федора Алексеевича (ГИМ); в исполнении его принимал участие известный мастер Оружейной палаты Иван Безмин. Близки этому портрету изображения царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича на фресках собора Ново-Спасского монастыря (ГИМ). Значительный интерес представляют портреты русских царей в так называемом «Титулярнике» (1672-1673, 1678, ЦГАДА, ГЭ, ГПБ). Правда, большинство из них сделано по воображению. В этих портретах, или парсунах (изображения персон) образ человека имеет еще очень условный характер. Преобладает плоскостная, нередко декоративная трактовка; в частности особенное внимание уделяется передаче орнамента на тканях. Светотень, видно, давалась художникам еще с трудом. Ряд портретов конца XVII века (портреты стольника В. Люткина, Л. Нарышкина и другие) намечает непосредственный переход к портретному искусству XVIII столетия.

В развитии монументальной живописи видное место занимают росписи церкви Троицы в Никитниках (1652-1653). Темы росписи - евангельская история, деяния апостолов, притчи. В церкви в Никитниках впервые использованы в качестве образца гравюры незадолго до того изданной в Голландии так называемой Библии Пискатора, позднее часто привлекавшиеся при написании икон и фресок. Однако они подвергнуты настолько значитель¬ной переработке, что речь может идти только об использовании иконографических схем. Созданные по инициативе богатой купеческой семьи, фрески в Никитниках и по характеру жанровых мотивов и по колористическому строю во многом предвосхищают фресковые циклы ярославских храмов конца XVII века.

Светские росписи второй половины XVII века известны только по свидетельствам современников. В росписи Грановитой палаты, выполненной Ушаковым совместно с дьяком Клементьевым, были изображены события русской истории, в которых отчетливо проводилась идея прославления царской власти. Судя по описаниям, особенно интересна была роспись Коломенского дворца, в которой в ярких красочных образах отражалась система космографических представлений, характерных для XVII века.

В начале XVII века, когда Москва тяжело переживала «смутное время», Ярославль, до того стоявший в стороне от основной арены исторических событий, стал центром бурной общественной жизни. Не теряет он своего значения и в середине века. Расположенный на Волге, на пересечении торговых дорог, этот город превращается в крупный торговый центр с многочисленным ремесленным населением и богатым купечеством. На средства этих купцов и прихожан из посадских людей строятся храмы, великолепно украшенные фресками. Вкусы заказчиков, их мирские интересы, значительная широта кругозора сказались и на сюжетном составе росписей и на их трактовке. Поэтому, хотя в большинстве случаев храмы расписывали известные московские мастера, фрески Ярославля неповторимо своеобразны; подобных им не найти в искусстве Москвы.

Из ярославских циклов первой половины XVII века следует назвать роспись церкви Николы Надеина (1640). В небольших фресках, похожих на клейма иконы, просто и даже несколько примитивно рассказаны события из жизни Николы. Многие композиции обильно украшены орнаментом.

Расцвета монументальная живопись Ярославля достигла во второй половине XVII столетия.

113. Гурий Никитин с артелью. Исцеление отрока. Фрагмент росписи церкви Ильи Пророка в
Ярославле. 1681

Самая значительная из всех ярославских роспись храма Ильи Пророка (ил. 111, 113) была исполнена в 1681 году группой мастеров под руководством Гурия Никитина. Наиболее интересны в ней фрески, расположенные по стенам, посвященные истории Ильи и ученика его Елисея. Тема священного писания в них зачастую претворяется в увлекательный рассказ, в котором светские моменты преобладают над религиозным содержанием.

Так, в одной из фресок представлено чудесное исцеление святым отрока, но сцена чуда отодвинута к самому краю композиции. Главное место здесь занимает жатва. Изображено желтое хлебное поле, на котором жнецы в ярких рубахах сильными, размашистыми движениями жнут и вяжут в снопы рожь. Вдали на горизонте, на фоне синего неба, вырисовываются темно-зеленые силуэты деревьев, одиноко стоящих среди ржи. Побочный бытовой эпизод, который в соответствующей гравюре Библии Пискатора представлял небольшую сцену в глубине композиции, превратился у русского художника в главную тему фрески.

Гравюры Библии Пискатора лежат в основе многих фресок ярославских храмов. Видимо, они привлекали светским характером, но каждый раз подвергались сильной переработке, изменявшей не только смысл изображенного, но и сами художественные приемы. Перспективные построения гравюр русские художники развертывали на плоскости, придавая фреске сходство с пестрым декоративным ковром с равномерно разбросанными яркими пятнами.

В росписи галерей и паперти церкви Ильи Пророка множество фантастических, сказочных мотивов. Здесь развиты темы ветхозаветные и эсхатологические, в изображении которых мастера, менее связанные священным назначением храма, обнаруживают неистощимую находчивость. Особенно занимательно рассказана церковная история сотворения мира и первых людей.

Через всю роспись основной темой проходит увлекательный рассказ о мире светлом и красивом, в котором живут и действуют не столько аскетически настроенные святые, сколько обычные смертные люди. Это сказалось и в пристрастии художника к изображению красивого человека, окруженного столь же красивым пейзажем и архитектурой, и в том, что в этих фресках с необычной для древнерусского искусства смелостью дано изображение нагого тела («Блудница на Звере», «Жена Пентефрия», «Купающийся Нееман», «Непорочная Сусанна», «Вирсавия» и другие).

Фрески покрывают стены храма сплошным многоцветным ковром. В стремлении к декоративности художники зачастую сплетают контуры фигур в один замысловатый узор; увлеченные орнаментом, они не только включают его в сюжетную композицию, но и создают целые орнаментальные панно.

Несколько позднее Ильинской, в 1694-1695 годах, была расписана церковь Иоанна Предтечи в Толчкове. Выполняла роспись группа мастеров в шестнадцать человек под руководством Дмитрия Григорьевича Плеханова. Фрески этой церкви также являются выдающимся памятником монументальной живописи Ярославля, однако, исполненные по заказу прихожан, они несколько строже ильинских и по выбору сюжетов и по характеру их трактовки. Главное место отведено композиции на тему «Премудрость созда себе храм». На стенах фрески расположены в семь рядов. Три верхних посвящены притчам о святой премудрости, в среднем, основном цикле рассказано житие Иоанна Предтечи. Во фресках галерей и паперти многие изображения повторяют уже найденные ильинскими мастерами композиции.

Кроме этих циклов, в Ярославле в конце XVII веке был создан еще ряд росписей. К 1691 году относятся фрески церкви Николы Мокрого. Наиболее интересны в них апокалиптические сцены. Гораздо ниже по художественным достоинствам росписи церкви Богоявления, относящиеся к 1696-1700 годам. Роспись Федоровской церкви конца XVII века во многом близка ильинским фрескам.

Ярославская иконопись, так же как монументальная живопись, отличалась значительным своеобразием. Сохранилось множество превосходных ярославских икон конца столетия, и среди них такие, как житийная икона Ильи (ГТГ), икона «Благовещение» в церкви Ильи Пророка, «Вознесение» в церкви Иоанна Предтечи в Толчкове. В житийной иконе Иоанна Предтечи (ГТГ, ил. 89) огромная фигура святого располагается в центре, на фоне пейзажа, где, отделенные друг от друга горками, тропинками и речками, изображены сцены из его жития. Большой интерес представляют в них архитектурные мотивы полуфантастического характера. В жанровых сценках проявилось много наблюдательности.

Одновременно с ярославскими возникает ряд значительных фресковых циклов в других городах Средней России. Цикл росписей в Воскресенском соборе в Романове-Борисоглебске (ныне город Тутаев) относится к 1680 году; 1685 годом датируются фрески собора Ипатьевского монастыря в Костроме. В 1686-1688 годах создается роспись Софийского собора в Вологде. При отдельных удачах эти у фрески в целом значительно уступают ярославским.

С ярославскими фресками могут выдержать сравнение только росписи храмов Ростова, ставшего в конце XVII века крупным художественным центром. Все три церкви Ростовского кремля - Спаса на Сенях, Воскресения и Иоанна Богослова - были расписаны по повелению ростовского митрополита Ионы Сысоевича в 1675-1680 годах.

Несколько архаичнее остальных роспись храма Иоанна Богослова. Фрески паперти, посвященные житию апостола Петра, выдержаны в старых иконописных традициях. Особенно хороши росписи алтаря, тонко подобранные красочные сочетания кото-рых образуют замечательное декоративное целое.

Паперть церкви Воскресения (ил. 112) украшена сценами из Апокалипсиса. Внутри церкви изображены главным образом евангельские сюжеты, среди них выделяется патетикой сцена воскресения.

Роспись церкви Спаса на Сенях имеет величественный, торжественно-зрелищный характер - особенно огромная композиция «Страшный суд» и сцены «Страстей».

Ростовские фрески исполнены с подлинным композиционным мастерством и тонким чувством колорита.

При всей противоречивости развития изобразительного искусства XVII века основным в нем было зарождение нового художественного мировоззрения. Формируется представление о том, что задачей живописи является отражение реальной действительности. Благодаря этому небывало расширяется круг сюжетов, в религиозные композиции наряду с бытовыми сценами включается пейзаж, развиваются архитектурные мотивы, делаются попытки передать индивидуальные черты человека, появляются изображения нагого тела.

Несомненной заслугой мастеров XVII века явилось то, что они впервые в России попытались заговорить языком искусства о простом, земном человеке; историческая ограниченность их проявилась в том, что разрозненные реалистические наблюдения еще не составили в целом нового творческого метода, не выражали нового подхода художника к явлениям действительности. Это стало исторической задачей искусства последующего времени.

17 в.-переломное время в истории Руси. Это столетие характеризуется важнейшими изменениями во всех сферах общественной жизни. Происходило действительное слияние всех древнерусских земель в единое целое, обусловленное «усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок» (В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 137). Важным событием, происшедшим в середине 17 в., было воссоединение русского и украинского народов.

В стране росло производство, возникли предпосылки для капиталистических отношений, усиливалась эксплуатация широких трудящихся масс. Россия превратилась в многонациональное абсолютистское государство с обширным бюрократическим аппаратом управления. Все это вызывало обострение классовой борьбы. Восстание под руководством Ивана Болотникова и крестьянская война, возглавленная Степаном Разиным, показали мощь народа. Протест против тирании светской и духовной власти породил различные идейные движения, в которых проявлялось стремление избавиться от гнетущей опеки церкви и обосновать приоритет разума и здравого смысла над ветшавшими догмами религии.

Это был сложный и противоречивый процесс, в котором наряду с рационалистическими тенденциями, с призывом использовать богатый опыт Запада имели место тенденции консервативные, заявившие о себе с особенной силой в «расколе».

17 столетие - период решительного столкновения исключающих друг друга художественных устремлений. Эта противоречивость ярко выразилась в художественной практике. Руководство искусством было централизовано, изменения в нем регламентировались властью. Архитекторы, живописцы, мастера других видов искусства сосредоточились в Приказе каменных дел и в Оружейной палате в Кремле. Последняя стала своеобразной школой, где объединялись лучшие художественные силы. Для всех русских земель Москва была непререкаемым авторитетом в области искусства.

С другой стороны, именно из Оружейной палаты исходили всяческие новшества, именно в кремлевских мастерских появлялись произведения, сводившие на нет строгую опеку и регламентацию. Здесь работали украинские, белорусские, литовские, армянские мастера, нередко знакомые с искусством Запада, и иностранные художники, получившие образование в Европе. Здесь развертывалась деятельность Симона Ушакова - крупного русского живописца, стремившегося порвать с традициями древнего искусства. Наконец, здесь же возникла школа русской гравюры, явившаяся связующим звеном с новой гравюрой следующего столетия.

Борьба в искусстве в огромной степени усиливалась воздействием народных художественных вкусов. В результате влияния народного творчества господствовавшие формы обретали особые черты, подчинялись новым художественным представлениям.

Важные изменения претерпевало само религиозное содержание искусства. Искусство сохраняло религиозный характер, но вместе с тем все более и более проникалось светским началом. Все усиливавшийся интерес художников к реальной жизни сообщал и архитектуре, и живописи, и произведениям прикладного искусства черты необыкновенного жизнелюбия.

Одной из важных специфических черт искусства 17 в. является пронизывающая его подлинная стихия декоративности. В фантастически замысловатом узорочье выражается жизнерадостность, горячий интерес к окружающему. Декоративность обнаруживается во всем - в оформлении сооружений, в планировке монастырских ансамблей, в своеобразии стенных росписей, напоминающих пестрый и веселый ковер, в изделиях прикладного искусства, которые поражают богатством выдумки и изощренностью украшений и орнамента. Порой декоративность кажется чрезмерной, но именно в ней получили богатейшее развитие традиции народного творчества, его оптимизм, его глубока жизненная основа.

Процесс преодоления средневековых художественных форм, очень динамичный и противоречивый, в конце концов привел к ломке традиционной системы и возникновению в России на рубеже 17 и 18 вв. искусства нового времени.

От 17 столетия сохранилось значительное количество светских построек. Среди них первое место занимают Кремлевские терема (1635 - 1636), выстроенные А. Константиновым, Б. Огурцовым, Т. Шарутиным и Л. Ушаковым. Внутренние помещения теремов, дающие хорошее представление о покоях боярских хором, невелики и уютны. Их стены и своды были некогда покрыты нарядной декоративной росписью, исполненной под руководством Симона Ушакова. В общем облике теремов сказалось влияние народной деревянной архитектуры, формы которой широко использовались в дворцовом строительстве этой эпохи. Свидетельством этого является сложный и пышный ансамбль деревянного царского дворца в Коломенском, который состоял из множества различных по своему облику хором. Построенный в 1667-1668 гг. С. Петровым и И. Михайловым и частично переделанный в 1681 г. С. Дементьевым, Коломенский дворец отличался исключительной живописностью, богатством декоративной отделки, причудливым разнообразием архитектурных форм.

Различие тенденций в светской архитектуре 17 столетия ярко характеризуют каменные постройки: По-ганкины палаты в Пскове (середина 17 в. и дом В. В. Голицына в Москве (около 1687 г.). Псковские палаты отличаются большим чувством пластичности тяжелых архитектурных объемов. Лишенные какого бы то ни было декоративного убранства, близкие к местному зодчеству раннего времени, они характеризуют архаические тенденции в архитектуре века. Напротив, дом Голицына всецело принадлежит 17 столетию. В его архитектуре появились совершенно новые черты: строгая симметрия, четко выраженная этажность, ясность и упорядоченность расположения декора. Большие окна главного фасада, отделанные нарядными наличниками, придавали ему импозантность и парадность. Изысканностью форм отличается и «Крутицкий теремок» в Москве (1694; сооружен под руководством О. Старцева). Это подлинный шедевр декоративной архитектуры, красочный и живописный в своем цветном изразцовом убранстве.

Нарядный характер светской архитектуры 17 в. имел аналогии и в храмовом строительстве. Блюстители церковных догм запретили строить шатровые храмы и требовали пятиглавия. Но зодчие 17 в. нашли способы богато и по-новому использовать канонизированные церковные формы. С наибольшей определенностью новые черты проявляются в памятниках середины и второй половины столетия. Яркий пример - храм Рождества в Путниках в Москве (1649-1652). Пять венчающих его шатров образуют сложную и живописную композицию. Характерно, что четыре шатра - чисто декоративные. Декоративный момент в облике храма сказывается в богатой отделке оконных наличников, в обилии ступенчатых арок и различных украшений сложных шатровых завершений. Похожая на отделанную с ювелирной тщательностью игрушку, Путинковская церковь как нельзя лучше характеризует прихотливые вкусы своего времени.

По образцу посадской Путинковской церкви в середине века было сооружено много храмов. Однако в каждом случае архитекторы умели придавать храму такое своеобразие, что трудно найти абсолютно похожие сооружения: церковь Николы на Берсеневке (1656) непохожа на церковь Троицы в Никитниках (1628-1653), а обе они решительно отличаются и силуэтом и общим характером от Путинковского храма.

В середине и второй половине 17 столетия возводились многочисленные церкви и в провинции. Сохранились весьма интересные и своеобразные храмы в Костроме, Муроме, Рязани, Великом Устюге, Горьком, Саратове, Угличе, Суздале и во многих других городах. Порой в них живы традиции зодчества 16 в., но в целом - самым различным образом преломляются новые художественные идеи.

Среди архитектурных ансамблей 17 в. особое место принадлежит Кремлю Ростова Великого (1670-1683). Строителем его был ростовский митрополит Иона Сысоевич. Своей резиденции он придал вид крепости с высокими стенами и массивными башнями. Архитекторы прекрасно учли чисто декоративный характер ростовского Кремля. Они прорезали башни окнами с характерными для того времени наличниками и покрыли их луковичными главками, а самое главное - они соединили башни с церквами, сделав последние надвратными. Центр Кремля не застроен; раньше там был сад с прудом посредине. Главные покои митрополита со знаменитой Белой палатой и примыкающей к ней домовой церковью Спаса на Сенях отодвинуты к югу и тоже сообщаются с крепостной стеной. Таким образом, митрополит мог, не спускаясь на землю, обойти все свои покои и посетить все церкви. Характерно, что центральный городской собор-Успенский (возведенный еще в 16 в.) находится вне стен Кремля, и это еще больше придает последнему облик не городской цитадели, а частной резиденции. Расположенный на берегу озера Неро, ростовский Кремль, как и многие другие ансамбли 17 в., отличается большой живописностью. Несмотря на высоту стен и внушительность белых башен, он не кажется суровым.

Одним из значительных художественных центров стал в 17 столетии Ярославль, богатый торговый город, выдвинувший первоклассных строителей. Здесь был выработан тип посадской церкви. Среди ярославских храмов выделяются церкви Ильи Пророка (1647-1650) и Иоанна Златоуста в Коровниках (1649-1654).

Церковь Ильи Пророка была главным городским храмом Ярославля и во многом определила характер и лицо ярославского зодчества. В противоположность многим сооружениям 17 в. она, как и некоторые другие ярославские храмы, производит внушительное впечатление. Это свидетельствует о том, что русская архитектура и в период, непосредственно предшествовавший новому времени, далеко не полностью утратила величие и монументальность.

Важнейшей особенностью церкви Ильи Пророка является живописность, сказавшаяся в асимметрии плана и свободном расположении основных объемов. Два нарядных крыльца ведут на закрытую паперть, опоясывающую церковь с севера и запада. В юго-западном углу находится придел, который увенчан высоким шатром, контрастирующим с пятью куполами церкви и перекликающимся с нарядным, прорезанным слуховыми окнами шатром отдельно стоящей колокольни.

Храм Иоанна Златоуста представляет собой дальнейшее развитие архитектурных идей церкви Ильи Пророка. Особенности ярославского зодчества как бы выступают здесь в своей классической чистоте. Сочетание различных архитектурных форм более последовательно и строго, но никак не лишает весь ансамбль декоративного богатства, живописности, затейливой сказочности. Создатель храма столь же щедро, но более тонко, чем строитель церкви Ильи Пророка, использовал контрасты и сопоставления. Храм Иоанна Златоуста строго симметричен в плане. Его основной объем с пятью куполами дополнен двумя приделами с шатровыми завершениями. Они примыкают к южной и северной абсидам. Закрытая паперть опоясывает церковь с трех сторон, и на нее ведут три богато отделанных крыльца - с севера, запада и юга. Живописность всего ансамбля усиливается традиционной для ярославского зодчества высокой колокольней. Нижняя часть ее восьмерика лишена украшений, зато верхняя - аркада и шатер с тремя рядами слуховых окон - богато украшена узорами из кирпича, нишками, кокошниками, сложно профилированными наличниками. Декоративные детали перекликаются с роскошными украшениями окон самой церкви и особенно наличником окна центральной абсиды, отделанным цветными изразцами.

В конце столетия в храмовой архитектуре" появились черты, подготовлявшие Зодчество нового времени. Строители отказывались от узорочья и стремились ввести в свои сооружения элементы строгой логики и последовательности. Проще становились планы храмов и яснее композиции объемов; неукоснительно соблюдался принцип строгой симметрии и ярусного членения.

Новые черты, предвосхищавшие зодчество конца 17 в., отчетливо выступают в грандиозном храме Ново-Иерусалимского монастыря (1656-1685), где основное помещение было покрыто огромным шатром, прорезанным многочисленными окнами.

Особенно сильно и ярко новые черты проявились в ряде церквей, сооруженных близ Москвы на средства родственников жены царя Алексея Михайловича - Нарышкиных. В «нарышкинских» храмах усилены светские тенденции. Некоторые существенные особенности этих сооружений (динамичность, отказ от замкнутости объемов, живая связь с окружающим пространством) позволяют провести аналогии с современной им барочной архитектурой Западной Европы.

Великолепным памятником «нарышкинского» стиля является церковь Покрова в Филях (1690-1693), отличающаяся открытым характером композиции. Свободная связь здания с окружающим пространством подчеркнута не только обилием широких окон, но и оригинальным решением нижней части церкви: на уровне второго этажа находится открытая галлерея, на которую ведут три широких лестничных марша. Храм в Филях, бесстолпный и многоярусный, покрыт характерной луковичной главкой. Главки венчают и полукружия нижнего четверика, придавая церкви большую декоративность. Многоярусность способствует динамичности, но постепенный рост, устремленность вверх, задерживается декоративными «гребешками», которые украшают каждый ярус. Несмотря на украшения из белого камня, контрастирующие с красным цветом кирпичных стен, церковь обладает большой конструктивной четкостью. Решающим в ней является вертикальный ритм, подчеркнутый белыми колонками, расположенными на ребрах четверика и восьмерика, на стройных шейках глав, на наличниках окон.

Замечательным примером «нарышкинского» стиля могут служить церковь Спаса в селе Уборы (1697, архитектор Я. Бухвостов), прекрасно расположенная на высоком берегу Москвы-реки, Рождественская церковь в г. Горьком (1718), колокольня Новодевичьего монастыря в Москве.

Дальнейшее развитие новый тип центрического храма получил в церкви Знамения в Дубровицах (1690-1704), с еще большей силой утверждающей отказ от принципов архитектуры Древней Руси и торжество новых эстетических идеалов.

Наряду с «нарышкинскими» храмами важное место в русском зодчестве конца 17 в. занимают грандиозные соборы в некоторых провинциальных городах. Как будто следуя традиционному пятиглавию древнерусских храмов, они на самом деле решительно порывали с вековыми традициями. Их фасад имел ясно выраженную этажность, проемы ничем не отличались от окон светских зданий, главки обретали чисто декоративный смысл. Таков, например, величественный Успенский собор в Рязани (1693 -1699, строитель Я. Бухвостов).

В живописи уже в первые десятилетия 17 столетия появились новые тенденции. Об этом свидетельствует группа икон так называемого «строгановского письма», названных так по имени богатых купцов Строгановых, обосновавшихся во второй половине 16 в. в Сольвычегодске. Строгановы были страстными почитателями иконописи и объединили вокруг себя талантливых мастеров - создателей маленьких икон, предназначенных для домашних молелен. Среди этих мастеров выделяются Прокопий Чирин, Истома Савин, Никифор Савин.( Название «строгановские иконы» включает в себя помимо икон, созданных в мастерских Строгановых, целое стилистическое направление в русской иконописи конца 16 - начала 17 в. Многие из них были написаны в Москве, в «государевых мастерских». )

Строгановские иконы отличаются тщательной отделкой. С любовью и старанием выписывали художники мельчайшие подробности, стремясь увлечь зрителя несложным, но обстоятельным, изобилующим деталями рассказом. В иконе Ники-фора Савина «Чудо Федора Тирона» (начало 17 в.) на небольшом поле объединено несколько эпизодов. Здесь и царский двор, наблюдающий за единоборством святого-воина с чудищем, пленившим царевну, и молящийся о ниспослании победы Тирон, и битва его с драконом, и лирическая сцена освобождения царевны из плена юным витязем. Все это полно занимательности. «Священным», по существу, остается лишь сюжет, который облечен в форму увлекательной сказки.

Под кистью строгановских мастеров фигуры становятся хрупкими, уже совсем лишенными внутренней силы и этической значимости, свойственной образам иконописи 14 и 15 вв. В иконе «Св. Никита» (1593) работы Прокопия Чирина святой-воин, одетый в красную рубаху, золотые доспехи и ярко-синий плащ, отличается утонченным изяществом. Художник обращал главное внимание на изысканность красочных сочетаний, на тщательную отделку деталей одежды и миниатюрную выписанность лица и рук.

О характере иконописи второй половины 16 в. дает представление икона «Симеон Столпник». С любовью и величайшим вниманием выписывает художник многочисленные подробности - миниатюрную архитектуру, сосуды, детали одежды святого, фантастические деревца.

Тенденции, заложенные в искусстве строгановских мастеров, продолжали развиваться и в середине 17 в. Миниатюрная техника проникала в большие образа. В иконе «Иоанн в пустыне» (20-30-е гг.) почти во всю вышину доски изображен худой, изможденный отшельник, одетый в звериные шкуры. Фоном для фигуры аскета служит с величайшей тщательностью выписанный ландшафт. Художник изобразил и традиционные горки, и извивающуюся лентой речку, и деревья, подернутые осенним багрянцем, и всевозможные цветы и травы. Очевидно, он не мог противостоять желанию запечатлеть реальный мир, волновавший его воображение.

Художники 17 в. задумывались над переоценкой принципов, которые лежали в основе древнерусской живописи. Важнейшей в этом смысле была деятельность царского иконописца Симона Ушакова и его друга Иосифа Владимирова. Они пытались сформулировать и обосновать новые эстетические идеалы в своих литературных сочинениях, представляющих первые на Руси трактаты, посвященные вопросам искусства. Прежде всего Симона Ушакова и Иосифа Владимирова интересовал вопрос художественной формы, и они пришли к мысли, что условная форма русской иконописи не в состоянии передать все богатство окружающего мира. Симон Ушаков хотел, чтобы живопись обладала свойством зеркала, и поэтому благосклонно относился к реалистическому творчеству современных ему художников Запада, которые «всякие вещи и бытия в лицах представляют и будто живых изображают». Он считал необходимым перенести приемы реалистической живописи и в церковное искусство, мотивируя это тем, что люди хотят видеть и бога и святых такими же, как «царские персоны», то есть изображенными правдиво.

В творческой практике Симон Ушаков был гораздо менее последователен, чем в теоретических рассуждениях. В качестве примера можно привести его икону «Нерукотворный Спас» - одну из излюбленных композиций мастера. Произведение это внутренне противоречиво. Отказываясь от плоскостности старой иконописи, Ушаков не смог преодолеть ее условность. Правда, он пытался сделать форму объемной и тщательно моделировал лицо Христа, но моделировка еще очень приблизительна, за ней не чувствуется знания анатомии.

В гораздо более яркой и действенной форме желание избавиться от канонов иконописи сказывалось тогда, когда художники изображали своих современников. В 17 столетии, особенно к концу века, значительно распространилась так называемая парсуна - изображение определенного лица, «персоны». Здесь происходил более решительный, чем в иконе, отход от древнерусского искусства и проявлялись реалистические устремления.

В конце 17 в. было создано немало парсун (портреты стольника В. Люткина, Л. Нарышкина), предваряющих портрет 18 столетия. Следует отметить, что портретное искусство вообще очень сильно занимало художников. Об этом, в частности, свидетельствует так называемый «Титулярник» - рукопись с изображениями русских царей (1672).

От 17 в., особенно от его последней трети, сохранилось большое количество росписей. Хорошо сохранились фресковые циклы ростовских и ярославских церквей.

Решительное отличие росписей 17 в. от фресковых циклов более ранних эпох сказывается прежде всего в расширении круга тем. Помимо традиционных библейских и евангельских сцен теперь в изобилии встречаются сюжеты из многочисленных житийных циклов, мотивы из Апокалипсиса, хитроумные иллюстрации различных притч. Многие из них впервые становятся предметом изображения, что открывает перед художниками новые возможности творчески, не оглядываясь на «подлинники», решать различные художественные задачи. Реальный мир все настойчивее проникал в религиозную живопись. Мастера все чаще прибегают к непосредственным жизненным наблюдениям, более свободно располагают фигуры, вводят в композиции различные предметы обихода, интерьер, где действуют персонажи; более жизненно правдивой стала жестикуляция и т. д. Традиционные евангельские сцены усложнялись бытовыми подробностями, место действия конкретизировалось.

Важнейшее впечатление, которое оставляют росписи конца 17 в.,- это впечатление движения, внутренней энергии; люди жестикулируют, лошади мчатся, клубятся облака, извиваются языки пламени, рушатся стены городов. Калейдоскоп событий, обилие персонажей, многочисленные подробности нередко затрудняют понимание смысла изображенного. Яркие синие, зеленые, желтые краски росписей лишают даже трагические сюжеты их устрашающего характера. Обилие различных композиций влекло за собой уменьшение их размеров. Разнообразные сцены следуют непрерывно друг за другом, располагаясь лентами по стенам и сводам храмов. Издали роспись производит впечатление цветистого ковра, что говорит об известном измельчании и отказе от высоких принципов древнерусской монументальной живописи.

Правда, в росписях Ростова еще сохранялось мастерство гибкой и выразительной линии. В церкви Спаса на Сенях представлены дьяконы в праздничных облачениях. Их силуэты выразительны, движения размеренны и важны, но и здесь художник отдал дань времени: парчовые одежды украшены затейливым растительным и геометрическим орнаментом.

В росписях ярославских церквей Ильи Пророка (1680, исполнена под руководством московских мастеров Г. Никитина и С. Савина) и Иоанна Предтечи (1694- 1695, исполнена под руководством Д. Плеханова) художники не обращали внимания на стройность силуэтов, на изысканность линий. Они были поглощены действием, которое развертывается в многочисленных сценах. Традиционная «Троица» приобрела под их кистью чисто жанровый характер. Внутренние переживания, глубина выражения чувства исчезли. Стоящий на коленях Авраам и трое ангелов о чем-то горячо беседуют. Ангелы жестикулируют, один из них стоит, подняв вверх руку, другой явно собирается встать - так естествен жест его руки, опирающейся на стол. Сарра не склоняется перед путниками, посетившими ее дом; прислонившись к двери, она с интересом прислушивается к оживленному разговору.

Ярославский художник отважился и на то, что показалось бы в 16 в. кощунством. В сцене «Искушение Иосифа» жена фараона представлена полуобнаженной.

Достаточно взглянуть на мужскую фигуру, чтобы уяснить характер, своеобразие ярославских фресок. Художник обращает внимание в первую очередь на фантастический наряд, сообщая ему необыкновенную пышность, тщательно выписывает орнамент на одеждах и ножнах сабли.

Важно отметить, что источником для многих сюжетов ярославских росписей служила изданная в Голландии Библия Пискатора, которая привлекала русских художников занимательностью трактовки многих событий «Священной истории», увлекательными подробностями, своим светским характером.

Разумеется, фрескисты конца 17 в. не могут считаться новаторами, которые произвели решительную переоценку всех ценностей. Их искусство еще очень условно и по форме и по содержанию, но оно показывает, что древнерусская живопись подошла к тому рубежу, когда новое содержание уже не вмещалось в старые традиционные формы иконного письма.

В художественной культуре 17 столетия сложились исключительно благоприятные условия для развития орнамента. Стены храмов, трапезных монастырей, гражданских построек одевались в богатые праздничные наряды, их покрывал затейливый узор из кирпичей, белого камня, разноцветных изразцов, Орнамент начинал спорить со священными изображениями в росписях церквей и занимал главенствующее положение в украшении интерьеров гражданских зданий. Церковная утварь и предметы обихода часто сплошь покрывались узорами. Золотые и серебряные оклады, обильно украшенные драгоценными камнями, закрывали теперь изображения святых, оставляя открытыми только лики. Драгоценные камни, жемчуг, золото применялись и при изготовлении посуды и парадных одежд. Большим успехом пользовались в то время на Руси богато орнаментированные красочные произведения прикладного искусства восточных стран, особенно турецкие и иранские ткани, ковры, оружие. Издавна существовавший интерес к восточным художественным изделиям вновь усилился благодаря росту декоративных тенденций, созвучных творчеству народов Востока.

В 17 столетии бурно развивались почти все виды русских ремесел и ювелирное дело. Резчики по дереву и металлу создавали поражающие богатством выдумки и тонкостью мастерства иконостасы, сени, иконки, кресты; их труд широко использовался в отделке интерьеров. Чеканщики изготовляли замечательную металлическую посуду и оклады для икон. Вышивальщицы соревновались с мастерами Италии, Франции, Турции, Ирана. Подлинное возрождение переживало эмальерное дело. В ювелирном искусстве вновь стала широко применяться техника скани.

Однако в противоположность произведениям прикладного искусства 15 в., где орнамент не противоречил тектонике предмета и даже подчеркивал ее, в 17 столетии эта связь и соподчинение утрачены. Орнамент здесь - только украшение; мастер, покрывая, например, потир эмалью, драгоценными камнями, изображениями, в сущности, не обращает внимания на конструкцию сосуда; поверхность его представляется лишь полем, где мастер может проявить свой замечательный декоративный дар.

Чтобы по достоинству оценить декоративно-прикладное искусство Руси 17 в., необходимо ощутить жизнь отдельных предметов в интерьере того времени, представить их в определенном окружении.

Начиная с 16 столетия строгость и сдержанность, свойственные интерьерам более ранних веков, постепенно уступили место пышности и декоративному великолепию, достигшему в 17 в. своего апогея. С пестрыми, радостными росписями сочетались сияющие золотом и серебром оклады икон. Сочный растительный орнамент, пришедший на смену отвлеченному, покрывал позолоченный иконостас; на фоне его золотого узора иконы часто терялись, особенно когда тут же размещались украшенные золотым шитьем и богато отделанные жемчугом ткани. Блеску и пышности интерьера соответствовали парчовые ризы священников. Митры епископов и патриархов были чудом ювелирного искусства.

Столь же пестрым и богатым декоративным ансамблем являлся и интерьер гражданских сооружений. О его характере дают представление аппартаменты Теремного дворца Московского Кремля. Они обильно украшены декоративной росписью. Цветы и травы стелются по стенам, покрывают своды, повторяются в тонкой резьбе подоконников и дверей, в ярких изразцах печей. Затейливым узором покрыты мебель и предметы обихода.

Сказанное, разумеется, относится к жизни далеко не всех слоев русского общества. Следует помнить, что богатым и пышным декоративным убранством отличались лишь терема знати и царя. Подавляющая часть русских людей того времени была лишена возможности пользоваться ценными предметами, украшающими сейчас музеи. Но в той или иной мере искусство входило и в жизнь простого люда. Больше того, именно народное творчество оплодотворяло прикладное искусство, именно оно служило источником, откуда черпали мотивы мастера, создавшие роскошные княжеские и священнические одежды, блещущие драгоценными камнями оклады икон, поражающие великолепием сосуды. Порой эта связь выступает особенно отчетливо. Глядя на золотой ковш царя Михаила Федоровича (1618, Оружейная палата), украшенный драгоценными камнями, жемчугом, чернью, невольно вспоминаешь деревянные крестьянские ковши, форма которых не менялась в течение многих столетий.

Рост декоративного начала внес новые, положительные черты в искусство 17 в., но, становясь самодовлеющим принципом, декоративность снижала высокий Этический смысл живописи и значительность архитектурного образа в церковном. зодчестве. Новое светское содержание, все более и более решительно вторгавшееся в древнерусское искусство, требовало коренного пересмотра всей художественной системы, диктовало необходимость твердо встать на путь реализма.

Замечательной чертой древнерусского искусства на всем протяжении развития была его человечность, глубина раскрытия высоких нравственных идеалов. В мужественности и силе новгородской фрески, в проникновенности и теплоте рублевских святых, в страстности отшельников Феофана Грека, в монументальности и величии древних соборов, в радостном узорочье 17 в.- везде ощущается живой народный дух, мечта русских людей о гармонии мира и человека. Древнерусское искусство представляет собой одну из существенных частей общемировой средневековой художественной культуры.

I. Русское искусство и архитектура 17 века.

1. Развитие русской живописи в 17 веке.

В развитии русской живописи 17 века сталкиваются две тенденции. С одной стороны, в живописи всё ещё были сильны традиции канона, предпринимались упорные попытки сделать традиции неприкосновенными. С другой стороны, в 17 веке сказывается стремление вырваться из-под давления устаревших традиций, начинают проникать западноевропейские традиции, происходит обмирщение церкви.

Церковный раскол ещё больше усугубил противоречия культурного развития 17 века. Споры раскольников с официальной церковью в области искусства вылились в форму борьбы двух эстетических воззрений. Сторонники нового стремились к тому, чтобы икона в первую очередь была красивой, тем самым подменяя понятие божественного понятием прекрасного. На первый план выходят эстетические критерии оценки живописи. Всё заметнее становятся попытки приблизить искусство к действительности. Защитники традиций, напротив, всячески отстаивали свое отношение к иконе, как к предмету культа, в котором каждая черта и даже сама иконная доска священны. Религиозное искусство, по их представлениям, не имело никакой связи с действительностью, с реальностью. Так, например, лица святых не могут быть похожими на лица обыкновенных людей.

Школы живописи.

В живописи первой половины 17 века господствуют два направления. Продолжает существовать иконописная традиция, ориентированная на повторение живописной манеры великих мастеров прошлого: Андрея Рублёва и Дионисия – так называемая «годуновская» школа , сложившаяся в конце 16 века, представители которой работали по заказам царского двора и представляли тем самым «официальное» направление в искусстве. Годуновские изографы унаследовали монументальные традиции прошлого, неукоснительно следовали иконографическим канонам, пытаясь оживить угасающий дух древнерусского искусства. Тем не менее, в работах «годуновской» школы заметно желание передать материальность предметов, хотя в этом направлении делаются лишь первые шаги.

В то же время возникает новое художественное явление – «строгановская» школа , получившая своё название по имени купцов Строгановых, владевших огромными денежными богатствами и выступавших в качестве меценатов-заказчиков. К школе примыкали не только строгановские иконники, но и московские, царские и патриаршие мастера. «Строгановская» икона – небольшая по размеру, не столько моленный образ, сколько драгоценная миниатюра, отличающаяся своей декоративностью и рассчитанная на ценителей искусства. Для неё характерны тщательное, очень мелкое письмо, виртуозный рисунок, богатство орнаментации, обилие золота и серебра. Заслуга «строгановских» мастеров в том-то, что они впервые в истории древнерусской живописи открыли красоту и поэтичность пейзажа.

Симон Фёдорович Ушаков.

В середине XVII века художественным центром не только Москвы, но и всей страны становится Оружейная палата. Здесь сосредоточились лучшие художественные силы. Здесь впервые сначала приглашённые иностранцы, а потом и русские мастера начали писать портреты царя, патриарха, приближённых к царю бояр. Все живописные работы в Оружейной палате возглавлял царский мастер Симон Ушаков , который становится одной из центральных фигур в искусстве второй половины 17 века. Ушаков был человеком новой эпохи, новым типом мыслителя и творца. Он отказался от идущей ещё из византийского искусства традиции изображения плоскостных бестелесных образов и стремился придать изображению сходство с реальной жизнью, добиться «живоподобия», требовал от живописцев правдивого, реалистического изображения.

С первых лет самостоятельного творчества определился интерес Ушакова к изображению человеческого лица. Излюбленной темой его становится Спас Нерукотворный . Художник стремился избавиться от условных канонов иконописного изображения и добиться телесного цвета лица, его объемности и почти классической правильности черт. Таким образом, он, может быть, невольно очеловечивает традиционный образ Бога. В 1668 году Ушаковым была написана икона Владимирской богоматери, носящая название «Насаждение древа государства Российского» . Эту икону можно считать картиной триумфа русской государственности. В нижней части её изображены – стена Московского Кремля, за ней Успенский собор, главная святыня Русского государства. У подножия собора князь Иван Калита – собиратель русских земель и митрополит Пётр, первым перенёсший кафедру митрополита из Владимира в Москву, сажают древо Русского государства. На ветвях размещены медальоны с портретами наиболее значительных политических деятелей Древней Руси. В центральном, медальоне, представлена икона Владимирской Богоматери, почитавшаяся покровительницей Москвы.

Парсуны.

Предвестни­ком искусства будущей эпохи стало появление чисто светского жанра – портрета. Их называли пар­сунами (от искаженного слова «персона» – личность). Жанр зародил­ся еще на рубеже 16-17 вв. Изображения Ивана IV , князя М.В. Скопина-Шуйского по способу претворения ещё близки к иконе, но в них уже есть определенное портретное сходство. Есть изменения и в языке изображения. При всей наивности формы, статичности, локальности есть уже, пусть и робкая, попытка светотеневой моделировки. В середине 17 века некоторые парсуны были исполнены иностранными художниками. Предполагают, что кисти голландца Вухтерса принадлежит портрет патриарха Никона с клиром . Парсуны стольника В. Люткина , Л. Нарышкина конца 17 века уже можно назвать полноценными портретами.

Фресковая живопись.

Во фресковых ансамблях 17 столетия фрески покрывают стены, столбы одним сплош­ным узором, в котором жанровые сцены переплетаются с затейливыми орнаментами. Орнамент покрывает архитектуру, фигуры людей, их костюмы, из орнаментальных ритмов вырастают пейзажные фоны. Декоративизм – одна из отличительных особен­ностей фресковой росписи XVII столетия. Вторая особенность – праздничность и постоянный интерес к человеку в его повседневной жизни, акцент в сюжетах Священного Писания на красоте природы, труда человека, то есть жизни во всем её многообразии. В таких фресках сцены из священного писания зачастую превращаются в увлекательный рассказ, в котором светские моменты часто преобладают непосредственно над религиозным содержанием. Примером такой живописи является фресковый ансамбль церкви Ильи Пророка в Ярославле , расписанной в 1681 году мастером из Оружейной палаты Гурием Никитином со своей артелью. Основной темой в росписях церкви является увлекательный рассказ о красивом мире, в котором живут и действуют не столько аскетически настроенные святые, сколько обычные смертные люди. Это сказалось в пристрастии художника к изображению красивого человека, окруженного столь же красивым пейзажем и богатой архитектурой.

Таким образом, в 17 веке более или менее отчётливо формируется представление о том, что задачей живописи является отражение реальной действительности. В 17 веке искусство заговорило о простом, «земном» человеке. Однако разрозненные реалистические наблюдения ещё не составили в целом нового творческого метода, нового подхода художника к действительности. Это явилось исторической задачей искусства следующего столетия.

Развитие русской живописи в 17 веке

2. Памятники русской архитектуры XVII века.

Начало XVII века ознаменовалось Смутой. Хозяйство страны пришло в упадок: крестьянские поля зарастали кустарником, в городах многие мастера вынуждены были оставить своё ремесло. Поэтому до 20-х гг. XVII в. никакого строительства в Москве не было. Когда же новый царь Михаил Романов решил ознаменовать окончательную победу над иноземцами, возведя храм в своей усадьбе Рубцове, постройка оказалась массивной, простой и грубоватой - как будто мастера-каменотёсы разучились держать свой нехитрый инструмент.

Только в 30-е гг. XVII в. русское зодчество вышло на новый путь развиия. Важной вехой этого пути стала московская церковь Троицы в Никитниках , поставленная на дворе богатого купца Григория Никитникова. Она невелика - купцу с семейством не требовался большой храм, - но зато нарядна. На красном фоне кирпичных стен выделяются белокаменные детали: затейливые наличники, парные колонки, которые членят фасады и резные карнизы. Наверху поставлены один на другой ряды заострённых кокошников, придающие верху храма сходство с кедровой шишкой; на кокошниках стоят пять глав, причём световая, с окошками, только средняя, а боковые просто добавлены для красоты. При церкви есть два самостоятельных маленьких храма, а также галерея, крыльцо и колокольня. Таких колоколен раньше не строили: над её высоким восьмигранником (восьмериком) поставлен шатёр, а в шатре сделаны оконца. Оконца эти называются слухами. Они нужны для того, чтобы звук колоколов не затухал под сводом шатра, а выходил наружу.

Все предшествующие русские храмы выглядят возвышенно-строгими. Церковь Троицы в Никитниках, наоборот, поражает необыкновенной живостью, пестротой и кажется порождением шумной жизни торгового Китай-города Москвы. Все её части поставлены несимметрично; всё, кажется, растёт, шевелится, развивается на глазах. Внутри церковь уютна. В ней нет столбов, много света льётся из больших окон, и пространство лежит легко и спокойно. Пёстрые росписи покрывают стены сплошным ковром. Сюда ходили молиться не тому Богу, которого боялись, а тому, который помогал человеку в его земных каждодневных делах. Эта радостная архитектура не возвышает, но зато и не устрашает сердце человека.

К середине XVII в. Россия полностью оправилась от последствий Смутного времени. Стали активно развиваться промышленность и торговля. Ярославль в то время по количеству жителей и производимым товарам находился на втором месте после Москвы. Ярославские купцы братья Скрипины нажили на торговле пушниной огромный капитал и стали едва ли не богаче царя. Когда у Михаила Фёдоровича возникала нужда в деньгах, он обращался к Скрипиным, которые стали как бы царскими банкирами. А в благодарность за предоставленные ссуды царь подарил братьям чудотворную реликвию - часть ризы (одежды) Христовой. Братья решили выразить свою благодарность Богу, построив большой храм. Церковь Ильи Пророка в Ярославле (1647 - 1650 гг.) мало уступает по размерам соборам Московского Кремля. А возвели её не на площади и даже не на улице, а всего-навсего на скрипинском дворе среди жилья и кладовых, так же как московскую церковь Троицы - на дворе Никитниковых.

Распространившаяся мода на «узорочье» нравилась далеко не всем представителям духовенства. Патриарх Никон запретил строить шатровые храмы и попробовал возвести на русской земле копию храма Воскресения и Гроба Господня в Иерусалиме в подмосковном Новоиерусалимском монастыре. Однако самому Никону властвовать пришлось недолго. Царь был недоволен претензиями патриарха на высшую власть в государстве. Разрыв между Никоном и Алексеем Михайловичем повлёк за собой ссылку и низложение патриарха. А узорочная архитектура продолжила своё победное шествие по стране.

В XVII столетии в невиданных прежде масштабах возводились дворцы, административные сооружения, жилые дома, гостиные дворы. В их архитектурном облике сказывалось не только желание зодчих следовать лучшим традициям прошлого, но и стремление создать совершенно новые типы построек, выработать новый стиль.

Теремной дворец Московского Кремля , построенный в 1635 - 1636 гг., своими размерами, пышным великолепием декора словно бросал вызов строительным традициям предшествующего столетия. Традиционные ярусно-ступенчатое чередование объёмов, живописная асимметрия пристроек, островерхие завершения крыш сочетаются здесь с элементами нового стиля - симметрией и регулярностью. Фасады, равномерно расчленённые пилястрами и оконными проёмами, создают чёткий ритм, наличники окон, украшенные растительным орнаментом, а также рельефные лопатки и карнизы с изразцами придают им пышность и нарядность. Архитектура Теремного дворца на несколько десятилетий опередила своё время и оказала влияние на строительство других зданий Кремля.

Уникальным творением русского зодчества XVII в. был деревянный дворец в подмосковном селе Коломенское , построенный в 1667 - 1669 гг. Он состоял из многосрубных хором, поставленных на подклётах (нижних этажах, имеющих хозяйственное значение). Фасады жилых парадных помещений были богато украшены резными наличниками и разнообразными завершениями в виде шатров, бочек, кубоватых и уступчатых крыш. Живописная композиция срубов с крыльцами и яркой подкраской деталей производила праздничное впечатление. По словам иностранца Я. Рейтенфельса, дворец напоминал «только что вынутую из футляра драгоценность». Настоящий дворец в Коломенском не сохранился (был разобран из-за ветхости в 18 столетии), но о его облике можно было составить представление благодаря рисункам и макетам. В начале 21 века в Коломенском появилась реконструкция знаменитого дворца.

Разнообразные типы гражданских зданий включали в себя также жилые здания, гостиные дворы, кельи и трапезные монастырей, складские палаты, башни и торжественные ворота, различные административные здания - от небольших сводчатых палат до величественной Сухаревой башни (конец XVII в.). Не только в крупных городах, но и на окраинах государства русские зодчие создавали подлинные шедевры гражданской архитектуры.

В конце XVII века на окраине Москвы в селе Фили родственник юного царя Петра Лев Кириллович Нарышкин приказал выстроить церковь. Нарышкину не нужно было большое помещение, потому что церковь предназначалась для его семейства, но зато хотелось, чтобы постройка была высокой и представительной. Церковь Покрова в селе Фили - нового для России типа, пришедшего с Украины. Основание её представляет собой куб (четверик). Со всех сторон к кубу примыкают полукруглые выступы, так что план церкви выглядит как цветок с четырьмя лепестками. Сверху на куб поставлен широкий восьмигранник (восьмерик), на него ещё один поуже; с проёмами для колоколов, а сверху третий - восьмигранное основание главы Здание получилось высоким, цельным, но оно не устремлялось ввысь, как копьё, нацеленное в небо, а поднималось торжественно и плавно. Мастера не пожалели белого камня на отделку: затейливые наличники обрамляют окна, по углам тянутся колонки, а каждый ярус постройки завершается гребнями, напоминающими белокаменную пену, - «петушиными гребешками». Новый архитектурный декор стал похож на тот, который был моден в Западной Европе; это уже не былое узорочье, а предчувствие грядущих перемен. Белый камень и красный кирпич нарядно смотрятся на фоне неба в окружении зелёной листвы летом или белого снега зимой. Подобная архитектура получила у исследователей название московского, или нарышкинского, барокко .

Нарышкинские постройки обладают удивительной органичностью, цельностью и художественным совершенством. Они стали мостиком между старым и новым, между византийским и европейским, между Москвой царя Алексея Михайловича и Северной Пальмирой его сына императора Петра Великого.

Русская архитектура 17 века

Русская архитектура 17 века

II. Русское искусство 18 века.

Реформы, проведенные Петром I затронули в России не только управление, армию и экономику, но и искусство. Целью первого русского императора было поставить русское искусство в один ряд с европейским, окружить двор архитекторами, художниками, скульпторами, способствовать распространению интереса к «художествам» среди просвещенной публики. И Петр, и его наследники на русском престоле в 18 веке считали, что архитектура, скульптура и живопись должны прославлять мощь Российской державы, ее побед и других свершений, распространять просвещенность и благочестие.

В веке семнадцатом медленно, понемногу средневековая Россия начала эволюционировать в государство Нового времени. В веке восемнадцатом всего за два десятилетия русское искусство превращается из религиозного в светское, осваивает новые стили (барокко, во второй половине века - классицизм), жанры (например, портрет, пейзаж и натюрморт в живописи) и темы (мифологическую, историческую). В начале века десятки талантливых молодых людей обучаются искусствам за границей, а в России учителями становятся иностранные мастера. В середине - второй половине столетия начинает работать Академия художеств, где уже можно учиться у соотечественников и работать с иностранцами на равных. К концу века русское искусство предстает в обновленном виде, со множеством художественных собраний, которые не уступали старейшим европейским коллекциям размерами и качеством.

1.Архитектура эпохи петровского барокко (первая четверть 18 в.).

Опираясь на богатое архитектурное наследие России и теорию мировой архитектуры, зодчие первой четверти 18 века смогли создать немало великолепных зданий и, главное, заложить основы новой русской архитектурной школы.

Первые постройки, в которых явственно соединились российские и западные традиции, появились в Москве в самом конце 17 в. Одной из них являлась знаменитая Сухаревская (Сухарева) башня , возведенная зодчим Михаилом Чоглоковым. Свое название башня получила в честь Лаврентия Сухарева, чей стрелецкий полк в конце XVII века стал на защиту Петра во время конфликта с царевной Софьей. В благодарность царь приказал построить на месте старых ворот новые, каменные с часами. Позднее в здании этих ворот была размещена знаменитая Навигацкая школа и первая в России обсерватория. К сожалению, в 1934 г. башня была разобрана, т.к. «мешала движению». Проекты по ее восстановлению пока не осуществлены. Зато сохранилась Меншикова башня – церковь Архангела Гавриила. Храм был построена в 1707 году по заказу Александра Меншикова. Автором считается Иван Зарудный. Основой композиции служит объемная и высокая колокольня в стиле барокко.

Во втором десятилетии 18 в. центром развития русской архитектуры становится Петербург. Основанный в ходе Северной войны как крепость для защиты отвоеванных земель, Петербург сразу понравился Петру I , не любившему старую Москву и мечтавшему о создании здесь «парадиза» - идеального совершенного города. После победы под Полтавой царь решает перенести сюда российскую столицу. Сюда приглашают лучших иностранных архитекторов, которые впервые в истории России составляют планы строительства (планы Леблона, Трезини). Главными магистралями становились Нева с ее многочисленными рукавами, протоками и притоками и прорытые каналы, как в Амстердаме. Мостов сознательно не строили, чтобы приучить петербуржцев к водной стихии. Большое внимание уделялось облику и благоустройству города: дома строились «в красную линию», улицы были прямые и широкие, преимущественно мощеные, раньше, чем во многих столицах Европы появились уличные фонари. Были разработаны типовые проекты домов для разных категорий горожан; хозяева были обязаны содержать придомовую территорию в чистоте. По всей России даже запретили каменное строительство, чтобы новая столица быстрее смогла обрести свое великолепие. Представить себе облик петровского Петербурга можно по старинным гравюрам, по сохранившимся памятникам, по планировке улиц на Адмиралтейском, Васильевском островах, Петроградской стороне. С тех пор сохраняется особый облик центра, где широкая река обрамлена ухоженными набережными с ровными рядами домов, а высотные доминанты делают живописным равнинный пейзаж.

Здание Двенадцати коллегий на Васильевском острове предназначалось для размещения Сената, Синода и коллегий - высших органов государственного управления России, учрежденных Петром I. По замыслу царя Стрелка Васильевского острова должна была стать парадным центром города, замыкать которую с запада и должно было грандиозная постройка. Поэтому вытянутое здание Двенадцати коллегий обращено торцовым фасадом к Неве и разделено на самостоятельные, но одинаковые по размерам трехэтажные корпуса. В XVIII веке каждый корпус был перекрыт отдельной крышей и имел свой вход. Все они объединялись в единую прямолинейную композицию (общая длина - около 400 метров). Фасады идентично обработаны в духе петровского барокко. Они были окрашены в оранжево-красный цвет, на фоне которого рельефно выделялись белые пилястры, лопатки, наличники окон. План здания символичен: он отражает самостоятельность каждой коллегии и вместе с тем подчеркивает их общность при решении государственных задач. После смерти Петра I назначение постройки и роль Васильевского острова в целом изменились. Из-за капризов северной погоды и наводнений остров часто оказывался отрезанными от основных районов города. Из-за этого, по новому плану, утвержденному в 1737 году при Анне Иоанновне, центром Петербурга сделалась Адмиралтейская сторона, на которой и стали располагаться высшие правительственные органы. Здание Двенадцати коллегий частично опустело. В 19 веке часть помещений здания Двенадцати коллегий были переданы Главному педагогическому институту, а затем Санкт-Петербургскому университету, в связи с чем оно было частично перестроено.

Архитектор здания Двенадцати коллегий Доменико Трезини (ок. 1670 - 1734) был одним из самых удачливых и плодовитых мастеров, работавших в петровском Петербурге. О самом Трезини мы знаем совсем немного: по происхождению итальянец, получил неплохое образование, в Россию попал из Копенгагена, столицы союзной России Дании. Это значит, что он уже знал стиль северного барокко, более сдержанную версию барокко католического. Этот стиль нравился Петру после его поездки в Голландию. Доменико Трезини стал главным архитектором петровского Петербурга. По его проектам заложены Кронштадт и Александро-Невская лавра, в 1706 году начата перестройка Петропавловской крепости в камне, выполнена часть регулярной планировки Васильевского острова, выстроены Летний дворец Петра I в Летнем саду, Петровские ворота и Петропавловский собор Петропавловской крепости, Галерная гавань и большое количество других, ныне не сохранившихся зданий (например, Гостиный двор, 2-й Зимний дворец); именно он разработал типовые проекты частных жилых домов. Постройки Трезини отличает строгая геометрия и «регулярность» планов, скромность декора и убранства, сочетание отдельных ордерных элементов с барочными деталями. Все здания декорированы плоскими пилястрами с изящными капителями, тянутыми карнизами, рустовкой, рамочными наличниками с «ушами», имеют высокие голландские крыши «с переломом» и нарядную двуцветную окраску.

Петропавловский собор и теперь выглядит необычно для православного храма. Над зданием главенствует не купол, а острый шпиль многоярусной колокольни. Нет привычной алтарной апсиды. В стенах сделаны огромные окна, что вместе с росписью стен под искусственный мрамор, роскошными люстрами и сияющим золотом резным иконостасом в форме триумфальной арки (мастер Иван Зарудный) напоминает дворцовый интерьер. Петропавловский собор является типичным образцом храма, выстроенном в стиле петровского барокко.

Другими значительными постройками петровского Петербурга, сохранившимися до наших дней, являются Меншиковский дворец (Д. Фонтана, И. Шедель), здание Кунсткамеры (Г. Маттарнови, Н. Гербель, Г. Киавери и М. Земцов), Сампсониевский собор , дворец Петра II и некоторые другие.

Архитектура эпохи петровского барокко

2. Архитектура эпохи пышного русского (елизаветинского) барокко (середина 18 в.).

К середине 18 в. искусство барокко в России достигло наивысшего расцвета. Самые яркие творения зодчества были сосредоточены в новой столице государства – Петербурге. Среди работавших в городе мастеров выделялся талантом и работоспособностью Бартоломео Франческо (Варфоломей Варфоломеевич) Растрелли.

Франческо Бартоломео Растрелли родился в 1700 году в Париже. В 1716 г. он приехал в Петербург вместе с отцом, скульптором Бартоломео Карло Растрелли, где приступил к работе буквально на следующий день. Сначала он помогал отцу, затем уехал во Францию, где заканчивал обучение. Вернулся в Россию, стал самостоятельным мастером и работал исключительно в нашей стране.

Растрелли находился на службе при российском дворе 48 лет и создал великолепные дворцы, особняки, культовые здания, среди которых поражают смелостью архитектурных решений и масштабом дворец графа Воронцова на Садовой улице (1749), Большой дворец в Петергофе (1747 - 1752), дворец графов Строгановых на Невском (1753), Смольный монастырь (1748 - 1754), Екатерининский дворец в Царском Селе (1752 - 1757) и самое грандиозное творение Зимний дворец (1754 - 1762) . Занимавший более 20 лет пост "обер-архитектора" двора, Растрелли являлся официальным руководителем всей архитектурной деятельности правительства и во многом сформировал облик новой столицы России - Петербурга.

Одно из лучших произведений Франческо Бартоломео Растрелли - Смольный (Воскресенский Новодевичий) монастырь был заказан архитектору императрицей Елизаветой Петровной. Традиционное русское пятиглавие, воплощенное в вычурных формах барокко, здесь органично сливалось с основным объемом здания собора. Высокий двусветный главный купол, увенчанный луковичной главкой, окружен с четырех сторон боковыми высокими башнями. Четкие выступы стен, оформленные пучками колонн, фронтонами различной формы, завитками волют, нависающими карнизами создают удивительную игру света и тени. Белые детали на лазурном фоне стен, обилие позолоты подчеркивают великолепно найденное соотношение форм и пропорций здания. Собор, имеющий форму равноконечного креста, одинаково хорошо смотрится со всех сторон. Строительство собора затянулось и так и не было окончено к моменту смерти императрицы Елизаветы. Архитектор В.П. Стасов, завершая возведение монастыря в 1832-1835 годах, отказался от роскошного барочного декора и придал отделке интерьера более строгий характер, вопреки замыслу Ф.Б. Растрелли.

В 1746 – 1755 годах архитектор работал над созданием ансамбля Петергофа. Большой Петергофский дворец просторным открытым вестибюлем смотрит на Верхний сад, на дорогу, идущую по суше. Главный фасад дворца обращен к морю. От партера парка с фонтанами широкие террасы ведут к вершине гряды, где возведен дворец. Дворец вырастает над террасами, стремясь оторваться от земли. Почти на 300 метров в длину протянулось новое здание. Синева моря, шуршание фонтанных струй, бирюзовые стены дворца на фоне неба, белое сияние крыши, сверкающая на солнце позолота резных украшений – все сливается в единый ансамбль. И во всех случаях поразительная роскошь внутреннего дизайна с обилием зеркал, золоченой резьбы, декоративной живописи. Известный историк искусства и художник XX столетия Александр Бенуа писал, восхищаясь творением Растрелли: "Петергоф как бы родился из пены морской. Петергоф - резиденция царя морей".

Зимний дворец - самое блестящее творение Растрелли, его архитектура – это настоящий гимн в честь эпохи русского барокко. Сложное по своим очертаниям сооружение в плане приближалось к форме квадрата с замкнутым внутренним двором. Фасад, выходящий на набережную Невы, был рассчитан на обозрение издали, противоположный, южный фасад ориентирован на парадную Дворцовую площадь, обращенную к городу.

Дворец поражал своими размерами. Он имел более 1050 отдельных помещений и комнат, 1886 дверей, 1945 окон и 177 лестниц. Ни один из фасадов не повторял другой, в их оформлении фантазия автора, казалось, не знает границ. Сложный ритм колонн, богатство и разнообразие форм наличников, обилие лепных деталей, множество декоративных ваз и статуй, расположенных над парапетом и над многочисленными фронтонами, создают исключительное по своей пышности и великолепию декоративное убранство здания. Южный фасад прорезан тремя въездными арками, которые ведут в парадный двор, где в центре северного корпуса находился центральный вход во дворец.

Растрелли прожил семьдесят один год, из них большую часть – в России. Прибыв в северную столицу юношей, учеником своего отца, он достиг всех возможных для архитектора почестей, но из-за изменения вкусов заказчиков (новая императрица Екатерина II предпочитала стиль классицизм) скончался без дела, в скромном достатке (1771 г.). Место захоронения великого архитектора неизвестно. Но сооруженные им дворцы и храмы – и те, что уцелели, и те, что были подняты из руин после окончания Второй мировой войны – вызывают сегодня у нас неподдельное восхищение, ибо они часть полученной нами в наследие духовной и художественной культуры.

Кроме Растрелли, в эпоху пышного русского барокко создавали свои постройки и другие талантливые мастера: по проекту С.И. Чевакинского в Петербурге были построены Николо-Богоявленский Морской собор и знаменитый «Фонтанный дом» - Шереметевский дворец на Фонтанке (совместно с Ф.С. Аргуновым), Д.В. Ухтомский спроектировал колокольню Троице-Сергиева монастыря в Сергиевом Посаде и др.

Архитектура елизаветинского барокко

3. Русская архитектура эпохи классицизма (вторая половина XVIII в.).

Классицизм (от лат. сlassicus - образцовый), стилевое направление в искусстве и архитектуре, в основе которого лежит культ разума и идеального порядка, а в качестве источника используется античное наследие. Для архитектуры классицизма характерны строго геометрические формы объемов, симметрия, архитектурный ордер как основной мотив декорации, крупный масштабный строй, иерархическая соподчиненность форм, синтез с живописью и скульптурой.

Русский классицизм – одна из самых ярких страниц в истории мировой архитектуры. Зародившийся в Европе в 17 в., стиль классицизм проникает в Россию в середине 18 в. Он прошел и несколько этапов в своем развитии и достиг расцвета в конце 18 века в период правления Екатерины II .

Ранний этап развития классической архитектуры (60-70-е гг. 18 в.) можно охарактеризовать как переходный: в зданиях при доминировании черт классицизма еще присутствуют барочные элементы. Примером может служить петербургское здание Академии Художеств , построенное по проекту Алексадра Федоровича Кокоринова в сотрудничестве с Жаном-Батистом Валлен-Деламотом . Центром главного фасада служит эффектный четырехколонный портик, мягко переходящий в протяженные крылья здания. В этом приеме можно увидеть отзвук уходящего барокко. Другой пример – Мраморный дворец , созданный по проекту Антонио Ринальди . Его фасад, обращенный к Неве, решен просто и строго, а центральный корпус, выходящий во внутренний двор, акцентирован небольшим ризалитом, завершающимся аттиком с изящной барочной башенкой.

Строгий классицизм (80-90-е гг. 18 в.) представляет собой полную противоположность стилю барокко, его антитезу. Ему свойственно строгое и последовательное использование форм и приемов классической архитектуры древности. Не допускается применение каких-либо декоративных мотивов во внешнем облике, исключается использование скульптуры. В Москве самым ярким мастером строгого классицизма был Матвей Фёдорович Казаков . Его постройкам, среди которых самыми замечательными являются здание Сената в Московском Кремле и Голицинская больница , свойственны простота, яркость ритмов, четкость силуэтов. Здания подняты на высокий рустованный цокольный этаж, на котором в центральной части композиции помещается портик.

В Петербурге лучшими образцами строгого классицизма являются здание Академии Наук на Университетской набережной Васильевского острова (архитектор Джакомо Кваренги ) и Таврический дворец (архитектор И.Е. Старов ).

Иван Егорович Старов (1745-1808) – выдающийся мастер русского классицизма. Он учился в гимназии при Московском университете, затем – в недавно основанной Академии Художеств, которую он окончил в 1762 г. Вскоре по возвращении из пенсионерской поездки и получения звание академика началась обширная практическая деятельность Старова, включавшая планировку городов, строительство общественных зданий, городских дворцов, усадеб, храмов. По его проектам были построены Троицкий собор Александро-Невской лавры, усадебный дом Демидовых в Тайцах, дворец Екатерины II в Пеле, разрабатывалась планировка Екатеринослава (ныне Днепропетровск на Украине), ряд проектов для Николаева и многочисленные постройки в Москве и Подмосковье. Но в истории русской архитектуры имя Старова прежде всего связано с возведением Таврического дворца – громадной городской усадьбы Г.А. Потемкина.

В глубине парадного двора, отделённого от улицы невысокой оградой, расположен центральный двухэтажный корпус с шестиколонным портиком, увенчанный плоским куполом на невысоком барабане; гладкие плоскости стен прорезаны высокими окнами и завершены антаблементом строгого рисунка с фризом из триглифов. Его облик предельно прост, стены оставлены гладкими. Лаконичный дорический ордер определяет основной масштаб всего сооружения. Главный корпус объединён одноэтажными галереями с боковыми двухэтажными корпусами, ограничивающими широкий парадный двор.

Первоначально Таврический дворец был открыт к Неве, от которой шел канал, завершавшийся гаванью-ковшом. Эта архитектурная перспектива, входившая в панораму невских берегов, существовала до постройки в середине 19 в. напротив дворца водонапорной башни и других сооружений Центральной городской водопроводной станции. Изысканная скромность и простота фасадов Таврического дворца контрастировали с исключительной роскошью и великолепием внутреннего убранства, однако интерьеры сохранились лишь в нескольких залах, да и то местами частично. Этому поспособствовали многочисленные перепланировки дворца, связанные с переменами в его судьбе.

В конце 18 – первой трети 19 века стиль классицизм в России достигает своей вершины. Об этой эпохе речь пойдет на следующем занятии.

Классицизм в русской архитектуре 18 века

4. Русская живопись первой трети 18 века

До начала 18 века в русском изобразительном искусстве развивались в основном иконописные традиции. Однако в 18 веке живопись постепенно стала приобретать европейские черты: художники осваивали линейную перспективу, стремились правильно передать объем предметов с помощью светотени, изучали анатомию, чтобы точно изображать человеческое тело. Распространялась техника живописи маслом (иконы писали темперой), развивались новые жанры. Особое место в русском искусстве 18 века занял портрет. Наиболее ранние образцы этого жанра в 18 в. близки к парсуне – персонажи на них статичны и торжественны.

Иван Никитич Никитин (около 1680 - 1742) был одним из первых русских портретистов. Он родился в семье священника Никиты Никитина, служившего в Измайлове под Москвой. Обучаться искусству живописи Никитин стал, вероятно, под руководством голландца А. Шхонебека в гравировальной мастерской при Московской Оружейной палате. Писать портреты он, судя по всему, выучился самостоятельно, изучая и копируя имевшиеся в России работы иностранных мастеров. Уже в своих ранних работах – портретах сестры Петра I Натальи Алексеевны и его дочери Анны Петровны , созданных примерно в 1715-1716 гг., Никитин с редким для того времени мастерством передает объем и естественные позы моделей. Правда, при этом он не умеет еще вписать фигуры в окружающую среду, передать строение фигуры и показать фактуру материалов.

В 1716-1719 годах Никитин обучался в Венеции и Флоренции, а после возвращения в Петербург стал гофмалером (придворным художником). По указу Петра художнику начали за счет казны строить на Адмиралтейской стороне, на «речке Мье» у Синего моста, мастерскую, которая не была окончена при жизни царя. Поездка в Италию способствовала росту мастерства живописца, его рисунок стал изощреннее, он смог освободиться от скованности, свойственной парсунной русской живописи. В 20-е гг. 18 в. Никитин создает свои лучшие произведения: «Портрет графа Г. И. Головкина», «Портрет напольного гетмана» , и знаменитый «Портрет Петра I». На «Портрете напольного гетмана» мы видим человека, погруженного в собственные мысли. Его усталая поза, слегка опущенная голова, беспорядочно спутанные волосы, чуть покрасневшие воспаленные веки, напряженно сжатые губы – все подчеркивает нелегкий жизненный путь сильного и мужественного человека. Несмотря на трудности и лишения в нем не ослабла крепкая воля, не угасла энергия.

После смерти царя Никитин оставался в придворном штате, но практически не имел работы. Дальнейшая его судьба была драматичной. В августе 1732 года он был арестован за хранение тетради с пасквилем на Феофана Прокоповича. Никитин находился под следствием Тайной канцелярии, был в одиночном заключении в Петропавловской крепости, по приговору был бит плетьми и сослан в Тобольск «на вечное житье за караулом». О его помиловании было издано три указа: Анной Иоанновной перед смертью, Анной Леопольдовной при воцарении и Елизаветой Петровной. По пути из ссылки в Петербург художник скончался.

К концу 20-х – 30-м годам 18 века относится недолгое, но яркое творчество живописца Андрея Матвеева (1701-1739) . Проведя более 10 лет в Голландии и Фландрии, Матвеев стал первым русским мастером, умевшим «писать истории и персоны», то есть не только портреты, но и картины на мифологические и исторические сюжеты. В Россию молодой художник вернулся уже после смерти своих царственных покровителей - Петра I и Екатерины I. Из документов известно, что Матвеев писал батальные картины для Летнего дома, живописные работы для Петергофа, участвовал в росписи Петропавловского собора, оформлял не сохранившиеся Аничковские и Адмиралтейские триумфальные ворота.

Самое интересное из оставшегося наследия Андрея Матвеева это его портреты. Их дошло до наших времен очень немного, среди них знаменитый «Портрет супругов» , на котором, вероятнее всего, художник изобразил себя с женой, то есть это первый автопортрет в русской живописи. Удивительно тонко передает Матвеев чувство взаимной любви и нежности, царящее в семье. Бережно, едва касаясь, художник обнимает жену за плечи. Супруги держатся просто и естественно, излучая добрую энергию. Приглушенная цветовая гамма подчеркивает камерный характер портрета.

Умер Андрей Матвеев, как и многие отечественные художники, в нищете. В апреле 1739 года вдова писала в прошении, что «она осталась после мужа своего Матвеева с малолетними ево детьми и оного мужа ее тело погрести в чем не имеет».

Творчество Ивана Яковлевича Вишнякова (1699-1761) связано с Санкт-Петербургом, куда он прибыл в числе «мастеровых людей», привлеченных для строительства и украшения новой столицы. В противоположность своим старшим современникам И. Никитину и А. Матвееву Вишняков не учился за границей - его искусство сформировалось под воздействием русской школы живописи допетровского времени.

Вишняков получил признание, главным образом, как портретист. Утонченность образа, теплота настроения, отсутствие манерности, серебристый колорит - таковы характерные черты его художественной манеры. Самый изысканный портрет Вишнякова изображает Сару Элеонору Фермор , дочь начальника Канцелярии от строений (1749 г.). Юная девушка в роскошном серебристо-сером атласном платье, вышитом цветами, готовится сделать реверанс. В руке она грациозно держит веер. Обращают на себя внимание и тонкая живопись кружев, и декоративный пейзажный фон, мотивы которого перекликаются с вышивкой на платье.

Иван Никитин, Андрей Матвеев и Иван Вишняков не потрясли своим творчеством основ мирового искусства, но они внесли огромный вклад в развитие отечественной живописи, сделав первые уверенные шаги в развитии портретного жанра.

Русская живопись начала 18 века

При составлении текстов использованы материалы Ю. Пелевина и Г. Даниловой.

5. Русские художники середины – второй половины XVIII в.

Алексей Антропов (1716-1795)

В творчестве Алексея Петровича Антропова явственно прослеживается преемственность между живописцами-пенсионерами эпохи Петра I и художниками второй половины XVIII века. Наибольших успехов мастер добился в жанре портрета. Именно в этой области Антропову принадлежит решающая роль в упрочении национальных традиций, выразившихся в реалистически точном и непредвзятом отображении действительности.

А. П. Антропов родился в семье «слесарного мастера» Оружейной палаты. Он начал свой долгий творческий путь в царствование Анны Иоанновны. Многие годы А. П. Антропов провел под началом известного художника Ивана Вишнякова. Начинающий художник работал над декорированием дворцов и соборов, принимал участие в росписи Летнего, Зимнего, Аничкова, Петергофского и Екатерининского дворцов. Большое значение для его творческого развития имела работа в Киеве над иконостасом и росписями в отстраивавшемся по проекту Ф. Б. Растрелли соборе Андрея Первозванного.

Ранние станковые произведения А. П. Антропова, например портрет императрицы Елизаветы Петровны и парные портретывеликого князя Петра Федоровича ивеликой княгини Екатерины Алексеевны были исполнены с установленный и апробированных с «живописных образцов», созданных придворными мастерами-иностранцами. В 1758 году в Петербурге начинается новый этап творчества художника. На сорок втором году жизни он поступает в обучение портретному искусству к Пьетро Ротари - итальянскому художнику при дворе Елизаветы Петровны. Итальянский мастер был доволен своим учеником и даже называл его «лучшим живописцем России».

С конца 1750-х годов можно говорить о начале самостоятельного художественного пути А. П. Антропова-портретиста. Одной из самых значительных его работ принято считать портрет Анастасии Михайловны Измайловой, старшей фрейлины при императрице Елизавете Петровне. Живописец изобразил статс-даму прямо и просто, без всяких кокетливых поворотов, с предельной честностью: придворная особа явлена обрюзгшей старухой, с нарочитым искусственным румянцем, насурьмленными бровями и чуть-чуть слезящимися глазами. В портрете сказалась главная особенность художественного метода А. П. Антропова - натурная достоверность облика модели. Расцвет его творчества приходится на 60-е годы, когда он создал свои лучшие полотна, такие, как портретыМ. А. Румянцевой,В. В. Фермора,А. В. Бутурлиной. Во всех этих произведениях художник отнюдь не стремится проникнуть в сложный мир душевных переживаний тех, кого он изображает, но лишь предельно точно фиксирует их внешность. Вместе с тем в портретной манере А. П. Антропова на протяжении всех периодов его творчества чувствуется влияние старых живописных традиций конца XVII - начала XVIII вв. Связь с техникой иконы и парсуны очевидна во многих его произведениях. К тому же не следует забывать, что А. П. Антропов всю свою жизнь писал иконы. Подобная направленность сказалась на целом ряде работ А. П. Антропова, например, напортрете А. Л. Апраксиной, а также на многочисленных портретах духовных лиц, которых ему часто приходилось писать в качестве художника, состоявшего при Синоде.

В 1762 году, после смерти Елизаветы Петровны и восшествия на престол Петра III, Святейший Синод поручает А. П. Антропову парадный портрет нового императора. Появилась реальная возможность заявить о себе при царском дворе; удача, вроде бы, улыбнулась художнику. А. П. Антропов пишет три больших парадных портрета государя. Однако новый император процарствовал лишь полгода и был свергнут своей женой, будущей императрицей Екатериной II. А. П. Антропов так и не стал придворным живописцем, что поставило преграду его популярности в обществе - ведь в России добиться всеобщей славы, почета, денег можно было только благодаря признанию со стороны августейших особ.

В 1770-1780-х годах творческие силы А. П. Антропова идут на спад. В последний период А. П. Антропов все меньше работает с натуры, но создает много икон. До конца своих дней мастер писал образа «для поднесения высочайшим особам». Синод возлагает на него различные поручения, связанные не только с контролем над иконописцами. Так, его командируют в Москву для осмотра кремлевских соборов. В 1789 году художник совершает важный поступок - передает свой собственный дом Приказу Общественного призрения для устройства в нем народного училища. Также он открывает частную школу живописи, среди учеников которой был будущий великий портретист Д. Г. Левицкий.

Антропов скончался в 1795 году и был похоронен в Александро-Невской лавре, для которой он в свое время писал иконы и портреты. Надгробная плита на его могиле сохранилась до наших дней. Алексей Петрович Антропов занимает достойное место в русской художественной культуре XVIII века. Незаурядное дарование живописца, строгая правдивость в изображении натуры, а также педагогическая деятельность принесли мастеру заслуженное признание.

Федор Рокотов (1735?-1808)

Крупнейший русский портретист второй половины XVIII столетия - Федор Степанович Рокотов - был начисто забыт потомками. Его произведения пришлось заново открывать в начале ХХ в.

Происхождение Рокотова точно не известно. Он родился в Москве. По одним источникам, Федор Степанович происходил из семьи крепостных, по другой гипотезе - являлся внебрачным ребенком князя П. И. Репнина. Сведений о первых учителях художника не сохранилось, возможно, в юности он обучался в Москве у иконописцев. В 1760 году «по словесному приказанию» И. И. Шувалова Рокотов был принят в Академию художеств. Молодой художник делает быстрые и заметные успехи. Его восхождению по лестнице признания способствуют дворцовые заказы. Рокотов пишет «Портрет великого князя Павла Петровича в детстве». С приходом на трон Екатерины II Рокотов был приближен ко двору. В 1763 году он пишетпарадный портрет императрицыв связи с ее коронацией в Москве. За это творение он был награжден. Художнику также поручается писать царского фаворитаГригория Орловаи внебрачного сына Екатерины II и Григория Орлова -Алексея Бобринского.

Художник преуспевает: он обзаводится своей мастерской, у него появляются ученики. Он создает портретную галерею представителей самых родовитых семейств: Юсуповых, Куракиных, Бестужевых-Рюминых, Голенищевых-Кутузовых. Рокотов, как и другие художники второй половины ХVIII века, еще пристально-внимателен к общественному положению модели: он в точности живописует мундир, регалии, ордена и прочее. Однако уже на раннем, петербургском этапе в его творчестве проявилось отношение к модели, характеризующееся интересом к личным качествам человека, к его индивидуальному миру.

Все это время Рокотов служит в Академии художеств, однако это отнимает у художника много времени и мешает его творчеству. Получив звание академика, Рокотов бросает службу и между 1765 и 1767 годом он переезжает в Москву, где, по-видимому, и остается до конца жизни. В своем родном городе художник в основном работает по частным заказам. Рокотов стал, таким образом, одним из первых в России «вольных художников», независимых от государственной службы. В это время художник избегал помпезных официозных портретов. Его влекли другие живописные задачи: создание камерных, интимных полотен, в которых отражались бы представления мастера о возвышенном душевном строе его героев. Он создает тот тип портрета, который отвечал представлениям дворянской интеллигенции о чести, достоинстве, культуре, «душевном изяществе». На портретиста оказали несомненное влияние идеи просветительства с его проблемами морального облика привилегированного сословия и «истинного достоинства дворянина».

Творческий взлет живописца нашел свое выражение в целой веренице прекрасных женских образов. Каждый из них замечателен по-своему. Женские лица выходят из темноты и возникают словно некое видение в легком цветовом мареве, они наполнены возвышенной поэзией и эстетическим восторгом. Укнягини Е. Н. Орловой- большие печально-задумчивые глаза. Ее образ исполнен светящейся чистоты и непреходящей красоты молодости.В. Н. Суровцева - обаятельно женственна, с простым русским лицом и добрым взглядом лучистых глаз. «Портрет графини Е. В. Санти» привлекателен своим колористическим строем, эффектным сочетанием зеленоватых, розовых и желтых тонов. Но глаза графини холодны и отчужденны, в них нет теплоты.

Люди на полотнах Рокотова, как кажется, таят в себе что-то сокровенное, значительное. За спокойствием и сдержанностью можно предположить внутреннее движение, пусть еще не вполне осознанное. Таков портрет Александры Струйской. Таинственная полуулыбка героини, ее открытые глаза, легкая живописная дымка и темный фон, из которого выступают неясные очертания фигуры создают один из самых проникновенных образов в русском портретном искусстве

О последних десятилетиях жизни художника известно мало. В 1790-е годы спрос на заказные портреты Рокотова значительно упал. На склоне лет мастер занялся педагогической деятельностью. В старости художник, очевидно, уже не работал. Он безвыездно одиноко доживал свой век в Москве. Своей семьи у него не было, самыми близкими родственниками и наследниками являлись племянники. Умер Федор Степанович Рокотов 12 декабря (по старому стилю) 1808 года и был похоронен в Новоспасском монастыре. Могила его затерялась, осталась лишь запись в монастырской кладбищенской книге.

Творчество Рокотова составило целый этап в истории русской портретной живописи. Мастер стремился отыскать идеал красоты, не пытаясь его героизировать или приблизить к некому абстрактному эталону. На протяжении всей своей жизни Рокотов писал исключительно портреты представителей дворянского сословия: от императора до провинциальной помещицы. В эту эпоху именно дворянство было носителем культуры, просвещения и образования. Однако на первый план художник выдвигал такие свойства личности, которые имели общечеловеческую ценность. Он создавал возвышенно идеальные образы и отметал все частное и ненужное. Кроме того, он нигде не придавал своим образам полной ясности портретной характеристики. Поэтически обобщая черты моделей, он приподнимал человека, делал его лучше и чище. Потому так притягательны «загадочные» и вдохновенные лица на полотнах Ф. С. Рокотова.

Дмитрий Левицкий (1735-1822)

Будущий живописец родился на Украине в семье священника. В 1752-1755 годах в Киеве он познакомился сА. П. Антроповым, занимавшийся росписью Андреевского собора. Эта встреча решила его жизнь и судьбу. В 1758 году Левицкий отправился в Петербург. Здесь он поселился у своего учителя и под его началом овладевал живописным ремеслом, затем учился у мастеров Канцелярии от строения. В 1769 году он расстался со своими учителями и начал самостоятельный творческий путь. Попробовав себя в различных видах живописи, художник утвердился в выборе портрета как основного и единственного жанра своего творчества.

Левицкий окончательно поселился в Петербурге. Начался самый плодотворный период в его жизни. На многие годы он связал себя с Академией художеств, которая была в ту пору средоточием художественной жизни России. В 1771 году художник возглавил портретный класс и бессменно руководил им почти семнадцать лет. Тогда же он начинает получать придворные заказы, заказы от Академии и частных лиц из дворянской элиты Петербурга.

Среди сохранившихся произведений Левицкого 1770-х годов преобладают различные варианты парадных портретов. Главной задачей такого портрета было прославление человека высокого социального положения. Изображаемый появлялся перед зрителями в самом представительном виде - в мундире, с орденами, знаками отличия и монаршего поощрения. Обстановка и атрибуты должны были красноречиво свидетельствовать о значимости персоны и ее деяний, о достигнутом уровне престижа. Примером может служить портрет архитектора А. Ф. Кокоринова,ректора Академии художеств и одного из авторов ее здания на Васильевском острове. Кокоринов запечатлен в рабочем кабинете - обычная обстановка для изображения высокопоставленных государственных деятелей. Архитектор жестом указывает на лежащий перед ним план здания Академии художеств - своего любимого детища. На зодчем роскошный костюм с виртуозно выписанной фактурой - шитый золотом камзол и отороченный мехом кафтан. Перед зрителем предстает аристократ, чьи заслуги заключались в трудах на благо развития художеств в России. Однако глубокое психологическое проникновение во внутренний мир человека еще не было достигнуто.

Семидесятые годы восемнадцатого столетия явились для Левицкого десятилетием наивысшего подъема творческих сил. Художественный метод портретиста развивался в русле просветительского классицизма: на первый план в понимании человека выступало его соответствие образцу идеального гражданина, его нравственные качества. Также Левицкий создавал проникновенные образы, раскрывающие внутреннее «я» человека, чьи личностные качества вызвали симпатию мастера. Эта тенденция возобладала в камерных портретах, как принято именовать небольшие по формату погрудные или поясные изображение с нейтральным фоном, без каких-либо предметов обстановки. Мастер создает галерею портретов духовно близких ему людей - литератораА. В. Храповицкого, французского философа-просветителяДени Дидро, М. А. Дьяковой.

Общепризнанным успехом живописца стала серия портретов смолянок - питомиц Воспитательного общества благородных девиц при Смольном монастыре (позже - Смольный институт). Портретисту позировали воспитанницы, отличившиеся особенными успехами в науках и искусствах. Работа над серией завершилась в 1776 году, что совпало по времени с первым выпуском учениц. Парные изображения Ф. С. Ржевской и А. М. Давыдовой,Е. Н. Хрущевой и Е. Н. Хованской, грациозно танцующейН. С. Борщевой,Е. И. Нелидовой и А. П. Левшиной явили новую для русского искусства разновидность жанра - «портрет в роли». На полотнах развертывается живописное повествование о героинях, которые живут одновременно и в театрализованном облике, и в собственном замкнутом мире взрослеющей юности.

В 1780-е годы Дмитрий Григорьевич Левицкий был прославленным и популярным художником. Его не обделяют престижными заказами на парадные портреты. Одним из таких репрезентативных портретов, который стал вехой на творческом пути мастера, стала «Екатерина II - законодательница». Произведение необычно для художника: в нем портретный образ-идея раскрыт через аллегорическую композицию. Произведению сопутствовал шумный успех, и автор несколько раз повторял свое творение.

В 1790-х годах Левицкий написал огромное количество заказных портретов. Это и прославленные полководцы екатерининских войн П. А. Румянцев-Задунайский, А. В. Суворов, Н. В. Репнин; видные дипломаты и советники Екатерины II Г. А. Потемкин, А. А. Безбородко. Портреты подобного ряда представляют собой новый разработанный Левицким тип просветительского репрезентативного портрета. Отказавшись от барочной пышности и классицистической атрибутики, художник рассматривает свою модель трезво и деловито. Он не ищет новые композиционные решения, эффектные позы, жесты. Простота и чувство собственного достоинства - вот те «изящности душевные», которые он подчеркивает.

Слава Левицкого меркнет во второй половине 1810-х годов, после окончания войны с Наполеоном. Его имя исчезает со страниц журналов и отчетов академического совета, он не получает официальных заказов. 7 апреля 1822 года жизнь Дмитрия Григорьевича Левицкого прервалась.

17 в.-переломное время в истории Руси. Это столетие характеризуется важнейшими изменениями во всех сферах общественной жизни. Происходило действительное слияние всех древнерусских земель в единое целое, обусловленное «усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок» (В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 137). Важным событием, происшедшим в середине 17 в., было воссоединение русского и украинского народов.

В стране росло производство, возникли предпосылки для капиталистических отношений, усиливалась эксплуатация широких трудящихся масс. Россия превратилась в многонациональное абсолютистское государство с обширным бюрократическим аппаратом управления. Все это вызывало обострение классовой борьбы. Восстание под руководством Ивана Болотникова и крестьянская война, возглавленная Степаном Разиным, показали мощь народа. Протест против тирании светской и духовной власти породил различные идейные движения, в которых проявлялось стремление избавиться от гнетущей опеки церкви и обосновать приоритет разума и здравого смысла над ветшавшими догмами религии.

Это был сложный и противоречивый процесс, в котором наряду с рационалистическими тенденциями, с призывом использовать богатый опыт Запада имели место тенденции консервативные, заявившие о себе с особенной силой в «расколе».

17 столетие - период решительного столкновения исключающих друг друга художественных устремлений. Эта противоречивость ярко выразилась в художественной практике. Руководство искусством было централизовано, изменения в нем регламентировались властью. Архитекторы, живописцы, мастера других видов искусства сосредоточились в Приказе каменных дел и в Оружейной палате в Кремле. Последняя стала своеобразной школой, где объединялись лучшие художественные силы. Для всех русских земель Москва была непререкаемым авторитетом в области искусства.

С другой стороны, именно из Оружейной палаты исходили всяческие новшества, именно в кремлевских мастерских появлялись произведения, сводившие на нет строгую опеку и регламентацию. Здесь работали украинские, белорусские, литовские, армянские мастера, нередко знакомые с искусством Запада, и иностранные художники, получившие образование в Европе. Здесь развертывалась деятельность Симона Ушакова - крупного русского живописца, стремившегося порвать с традициями древнего искусства. Наконец, здесь же возникла школа русской гравюры, явившаяся связующим звеном с новой гравюрой следующего столетия.

Борьба в искусстве в огромной степени усиливалась воздействием народных художественных вкусов. В результате влияния народного творчества господствовавшие формы обретали особые черты, подчинялись новым художественным представлениям.

Важные изменения претерпевало само религиозное содержание искусства. Искусство сохраняло религиозный характер, но вместе с тем все более и более проникалось светским началом. Все усиливавшийся интерес художников к реальной жизни сообщал и архитектуре, и живописи, и произведениям прикладного искусства черты необыкновенного жизнелюбия.

Одной из важных специфических черт искусства 17 в. является пронизывающая его подлинная стихия декоративности. В фантастически замысловатом узорочье выражается жизнерадостность, горячий интерес к окружающему. Декоративность обнаруживается во всем - в оформлении сооружений, в планировке монастырских ансамблей, в своеобразии стенных росписей, напоминающих пестрый и веселый ковер, в изделиях прикладного искусства, которые поражают богатством выдумки и изощренностью украшений и орнамента. Порой декоративность кажется чрезмерной, но именно в ней получили богатейшее развитие традиции народного творчества, его оптимизм, его глубока жизненная основа.

Процесс преодоления средневековых художественных форм, очень динамичный и противоречивый, в конце концов привел к ломке традиционной системы и возникновению в России на рубеже 17 и 18 вв. искусства нового времени.

От 17 столетия сохранилось значительное количество светских построек. Среди них первое место занимают Кремлевские терема (1635 - 1636), выстроенные А. Константиновым, Б. Огурцовым, Т. Шарутиным и Л. Ушаковым. Внутренние помещения теремов, дающие хорошее представление о покоях боярских хором, невелики и уютны. Их стены и своды были некогда покрыты нарядной декоративной росписью, исполненной под руководством Симона Ушакова. В общем облике теремов сказалось влияние народной деревянной архитектуры, формы которой широко использовались в дворцовом строительстве этой эпохи. Свидетельством этого является сложный и пышный ансамбль деревянного царского дворца в Коломенском, который состоял из множества различных по своему облику хором. Построенный в 1667-1668 гг. С. Петровым и И. Михайловым и частично переделанный в 1681 г. С. Дементьевым, Коломенский дворец отличался исключительной живописностью, богатством декоративной отделки, причудливым разнообразием архитектурных форм.

Различие тенденций в светской архитектуре 17 столетия ярко характеризуют каменные постройки: По-ганкины палаты в Пскове (середина 17 в. и дом В. В. Голицына в Москве (около 1687 г.). Псковские палаты отличаются большим чувством пластичности тяжелых архитектурных объемов. Лишенные какого бы то ни было декоративного убранства, близкие к местному зодчеству раннего времени, они характеризуют архаические тенденции в архитектуре века. Напротив, дом Голицына всецело принадлежит 17 столетию. В его архитектуре появились совершенно новые черты: строгая симметрия, четко выраженная этажность, ясность и упорядоченность расположения декора. Большие окна главного фасада, отделанные нарядными наличниками, придавали ему импозантность и парадность. Изысканностью форм отличается и «Крутицкий теремок» в Москве (1694; сооружен под руководством О. Старцева). Это подлинный шедевр декоративной архитектуры, красочный и живописный в своем цветном изразцовом убранстве.

145. Крутицкий теремок в Москве. 1694 г.

Церковь Рождества в Путниках в Москве. 1649-1652 гг. План.

Нарядный характер светской архитектуры 17 в. имел аналогии и в храмовом строительстве. Блюстители церковных догм запретили строить шатровые храмы и требовали пятиглавия. Но зодчие 17 в. нашли способы богато и по-новому использовать канонизированные церковные формы. С наибольшей определенностью новые черты проявляются в памятниках середины и второй половины столетия. Яркий пример - храм Рождества в Путниках в Москве (1649-1652). Пять венчающих его шатров образуют сложную и живописную композицию. Характерно, что четыре шатра - чисто декоративные. Декоративный момент в облике храма сказывается в богатой отделке оконных наличников, в обилии ступенчатых арок и различных украшений сложных шатровых завершений. Похожая на отделанную с ювелирной тщательностью игрушку, Путинковская церковь как нельзя лучше характеризует прихотливые вкусы своего времени.

По образцу посадской Путинковской церкви в середине века было сооружено много храмов. Однако в каждом случае архитекторы умели придавать храму такое своеобразие, что трудно найти абсолютно похожие сооружения: церковь Николы на Берсеневке (1656) непохожа на церковь Троицы в Никитниках (1628-1653), а обе они решительно отличаются и силуэтом и общим характером от Путинковского храма.

141. Церковь Троицы в Никиниках в Москве. 1628-1653 гг. Вид с юго-запада.

В середине и второй половине 17 столетия возводились многочисленные церкви и в провинции. Сохранились весьма интересные и своеобразные храмы в Костроме, Муроме, Рязани, Великом Устюге, Горьком, Саратове, Угличе, Суздале и во многих других городах. Порой в них живы традиции зодчества 16 в., но в целом - самым различным образом преломляются новые художественные идеи.

Среди архитектурных ансамблей 17 в. особое место принадлежит Кремлю Ростова Великого (1670-1683). Строителем его был ростовский митрополит Иона Сысоевич. Своей резиденции он придал вид крепости с высокими стенами и массивными башнями. Архитекторы прекрасно учли чисто декоративный характер ростовского Кремля. Они прорезали башни окнами с характерными для того времени наличниками и покрыли их луковичными главками, а самое главное - они соединили башни с церквами, сделав последние надвратными. Центр Кремля не застроен; раньше там был сад с прудом посредине. Главные покои митрополита со знаменитой Белой палатой и примыкающей к ней домовой церковью Спаса на Сенях отодвинуты к югу и тоже сообщаются с крепостной стеной. Таким образом, митрополит мог, не спускаясь на землю, обойти все свои покои и посетить все церкви. Характерно, что центральный городской собор-Успенский (возведенный еще в 16 в.) находится вне стен Кремля, и это еще больше придает последнему облик не городской цитадели, а частной резиденции. Расположенный на берегу озера Неро, ростовский Кремль, как и многие другие ансамбли 17 в., отличается большой живописностью. Несмотря на высоту стен и внушительность белых башен, он не кажется суровым.

Одним из значительных художественных центров стал в 17 столетии Ярославль, богатый торговый город, выдвинувший первоклассных строителей. Здесь был выработан тип посадской церкви. Среди ярославских храмов выделяются церкви Ильи Пророка (1647-1650) и Иоанна Златоуста в Коровниках (1649-1654).

Церковь Ильи Пророка была главным городским храмом Ярославля и во многом определила характер и лицо ярославского зодчества. В противоположность многим сооружениям 17 в. она, как и некоторые другие ярославские храмы, производит внушительное впечатление. Это свидетельствует о том, что русская архитектура и в период, непосредственно предшествовавший новому времени, далеко не полностью утратила величие и монументальность.

Важнейшей особенностью церкви Ильи Пророка является живописность, сказавшаяся в асимметрии плана и свободном расположении основных объемов. Два нарядных крыльца ведут на закрытую паперть, опоясывающую церковь с севера и запада. В юго-западном углу находится придел, который увенчан высоким шатром, контрастирующим с пятью куполами церкви и перекликающимся с нарядным, прорезанным слуховыми окнами шатром отдельно стоящей колокольни.

Церковь Иоанна Златоуста в Коровниках в Ярославле. Западный фасад.

Церковь Иоанна Златоуста в Коровниках в Ярославле. 1649-1654 гг. План.

Храм Иоанна Златоуста представляет собой дальнейшее развитие архитектурных идей церкви Ильи Пророка. Особенности ярославского зодчества как бы выступают здесь в своей классической чистоте. Сочетание различных архитектурных форм более последовательно и строго, но никак не лишает весь ансамбль декоративного богатства, живописности, затейливой сказочности. Создатель храма столь же щедро, но более тонко, чем строитель церкви Ильи Пророка, использовал контрасты и сопоставления. Храм Иоанна Златоуста строго симметричен в плане. Его основной объем с пятью куполами дополнен двумя приделами с шатровыми завершениями. Они примыкают к южной и северной абсидам. Закрытая паперть опоясывает церковь с трех сторон, и на нее ведут три богато отделанных крыльца - с севера, запада и юга. Живописность всего ансамбля усиливается традиционной для ярославского зодчества высокой колокольней. Нижняя часть ее восьмерика лишена украшений, зато верхняя - аркада и шатер с тремя рядами слуховых окон - богато украшена узорами из кирпича, нишками, кокошниками, сложно профилированными наличниками. Декоративные детали перекликаются с роскошными украшениями окон самой церкви и особенно наличником окна центральной абсиды, отделанным цветными изразцами.

В конце столетия в храмовой архитектуре" появились черты, подготовлявшие Зодчество нового времени. Строители отказывались от узорочья и стремились ввести в свои сооружения элементы строгой логики и последовательности. Проще становились планы храмов и яснее композиции объемов; неукоснительно соблюдался принцип строгой симметрии и ярусного членения.

Новые черты, предвосхищавшие зодчество конца 17 в., отчетливо выступают в грандиозном храме Ново-Иерусалимского монастыря (1656-1685), где основное помещение было покрыто огромным шатром, прорезанным многочисленными окнами.

Особенно сильно и ярко новые черты проявились в ряде церквей, сооруженных близ Москвы на средства родственников жены царя Алексея Михайловича - Нарышкиных. В «нарышкинских» храмах усилены светские тенденции. Некоторые существенные особенности этих сооружений (динамичность, отказ от замкнутости объемов, живая связь с окружающим пространством) позволяют провести аналогии с современной им барочной архитектурой Западной Европы.

Церковь Покрова в Филях. 1690-1693гг. План.

142 а. Церковь Покрова в Филях в Москве. 1690-1693 гг. Вид с юго-запада.

142. б. Церковь Николы в Хамовниках в Москве. 1679 г. Вид с юго-востока.

Великолепным памятником «нарышкинского» стиля является церковь Покрова в Филях (1690-1693), отличающаяся открытым характером композиции. Свободная связь здания с окружающим пространством подчеркнута не только обилием широких окон, но и оригинальным решением нижней части церкви: на уровне второго этажа находится открытая галлерея, на которую ведут три широких лестничных марша. Храм в Филях, бесстолпный и многоярусный, покрыт характерной луковичной главкой. Главки венчают и полукружия нижнего четверика, придавая церкви большую декоративность. Многоярусность способствует динамичности, но постепенный рост, устремленность вверх, задерживается декоративными «гребешками», которые украшают каждый ярус. Несмотря на украшения из белого камня, контрастирующие с красным цветом кирпичных стен, церковь обладает большой конструктивной четкостью. Решающим в ней является вертикальный ритм, подчеркнутый белыми колонками, расположенными на ребрах четверика и восьмерика, на стройных шейках глав, на наличниках окон.

Замечательным примером «нарышкинского» стиля могут служить церковь Спаса в селе Уборы (1697, архитектор Я. Бухвостов), прекрасно расположенная на высоком берегу Москвы-реки, Рождественская церковь в г. Горьком (1718), колокольня Новодевичьего монастыря в Москве.

143. Новодевичий монастырь в Москве. Колокольня. 1690.

Дальнейшее развитие новый тип центрического храма получил в церкви Знамения в Дубровицах (1690-1704), с еще большей силой утверждающей отказ от принципов архитектуры Древней Руси и торжество новых эстетических идеалов.

Наряду с «нарышкинскими» храмами важное место в русском зодчестве конца 17 в. занимают грандиозные соборы в некоторых провинциальных городах. Как будто следуя традиционному пятиглавию древнерусских храмов, они на самом деле решительно порывали с вековыми традициями. Их фасад имел ясно выраженную этажность, проемы ничем не отличались от окон светских зданий, главки обретали чисто декоративный смысл. Таков, например, величественный Успенский собор в Рязани (1693 -1699, строитель Я. Бухвостов).

В живописи уже в первые десятилетия 17 столетия появились новые тенденции. Об этом свидетельствует группа икон так называемого «строгановского письма», названных так по имени богатых купцов Строгановых, обосновавшихся во второй половине 16 в. в Сольвычегодске. Строгановы были страстными почитателями иконописи и объединили вокруг себя талантливых мастеров - создателей маленьких икон, предназначенных для домашних молелен. Среди этих мастеров выделяются Прокопий Чирин, Истома Савин, Никифор Савин.( Название «строгановские иконы» включает в себя помимо икон, созданных в мастерских Строгановых, целое стилистическое направление в русской иконописи конца 16 - начала 17 в. Многие из них были написаны в Москве, в «государевых мастерских». )

Строгановские иконы отличаются тщательной отделкой. С любовью и старанием выписывали художники мельчайшие подробности, стремясь увлечь зрителя несложным, но обстоятельным, изобилующим деталями рассказом. В иконе Ники-фора Савина «Чудо Федора Тирона» (начало 17 в.) на небольшом поле объединено несколько эпизодов. Здесь и царский двор, наблюдающий за единоборством святого-воина с чудищем, пленившим царевну, и молящийся о ниспослании победы Тирон, и битва его с драконом, и лирическая сцена освобождения царевны из плена юным витязем. Все это полно занимательности. «Священным», по существу, остается лишь сюжет, который облечен в форму увлекательной сказки.

Под кистью строгановских мастеров фигуры становятся хрупкими, уже совсем лишенными внутренней силы и этической значимости, свойственной образам иконописи 14 и 15 вв. В иконе «Св. Никита» (1593) работы Прокопия Чирина святой-воин, одетый в красную рубаху, золотые доспехи и ярко-синий плащ, отличается утонченным изяществом. Художник обращал главное внимание на изысканность красочных сочетаний, на тщательную отделку деталей одежды и миниатюрную выписанность лица и рук.

140. Симеон Столпник. Икона 2-й половины 16 в. Москва, Третьяковская галлерея.

О характере иконописи второй половины 16 в. дает представление икона «Симеон Столпник». С любовью и величайшим вниманием выписывает художник многочисленные подробности - миниатюрную архитектуру, сосуды, детали одежды святого, фантастические деревца.

Тенденции, заложенные в искусстве строгановских мастеров, продолжали развиваться и в середине 17 в. Миниатюрная техника проникала в большие образа. В иконе «Иоанн в пустыне» (20-30-е гг.) почти во всю вышину доски изображен худой, изможденный отшельник, одетый в звериные шкуры. Фоном для фигуры аскета служит с величайшей тщательностью выписанный ландшафт. Художник изобразил и традиционные горки, и извивающуюся лентой речку, и деревья, подернутые осенним багрянцем, и всевозможные цветы и травы. Очевидно, он не мог противостоять желанию запечатлеть реальный мир, волновавший его воображение.

Художники 17 в. задумывались над переоценкой принципов, которые лежали в основе древнерусской живописи. Важнейшей в этом смысле была деятельность царского иконописца Симона Ушакова и его друга Иосифа Владимирова. Они пытались сформулировать и обосновать новые эстетические идеалы в своих литературных сочинениях, представляющих первые на Руси трактаты, посвященные вопросам искусства. Прежде всего Симона Ушакова и Иосифа Владимирова интересовал вопрос художественной формы, и они пришли к мысли, что условная форма русской иконописи не в состоянии передать все богатство окружающего мира. Симон Ушаков хотел, чтобы живопись обладала свойством зеркала, и поэтому благосклонно относился к реалистическому творчеству современных ему художников Запада, которые «всякие вещи и бытия в лицах представляют и будто живых изображают». Он считал необходимым перенести приемы реалистической живописи и в церковное искусство, мотивируя это тем, что люди хотят видеть и бога и святых такими же, как «царские персоны», то есть изображенными правдиво.

В творческой практике Симон Ушаков был гораздо менее последователен, чем в теоретических рассуждениях. В качестве примера можно привести его икону «Нерукотворный Спас» - одну из излюбленных композиций мастера. Произведение это внутренне противоречиво. Отказываясь от плоскостности старой иконописи, Ушаков не смог преодолеть ее условность. Правда, он пытался сделать форму объемной и тщательно моделировал лицо Христа, но моделировка еще очень приблизительна, за ней не чувствуется знания анатомии.

В гораздо более яркой и действенной форме желание избавиться от канонов иконописи сказывалось тогда, когда художники изображали своих современников. В 17 столетии, особенно к концу века, значительно распространилась так называемая парсуна - изображение определенного лица, «персоны». Здесь происходил более решительный, чем в иконе, отход от древнерусского искусства и проявлялись реалистические устремления.

В конце 17 в. было создано немало парсун (портреты стольника В. Люткина, Л. Нарышкина), предваряющих портрет 18 столетия. Следует отметить, что портретное искусство вообще очень сильно занимало художников. Об этом, в частности, свидетельствует так называемый «Титулярник» - рукопись с изображениями русских царей (1672).

От 17 в., особенно от его последней трети, сохранилось большое количество росписей. Хорошо сохранились фресковые циклы ростовских и ярославских церквей.

Решительное отличие росписей 17 в. от фресковых циклов более ранних эпох сказывается прежде всего в расширении круга тем. Помимо традиционных библейских и евангельских сцен теперь в изобилии встречаются сюжеты из многочисленных житийных циклов, мотивы из Апокалипсиса, хитроумные иллюстрации различных притч. Многие из них впервые становятся предметом изображения, что открывает перед художниками новые возможности творчески, не оглядываясь на «подлинники», решать различные художественные задачи. Реальный мир все настойчивее проникал в религиозную живопись. Мастера все чаще прибегают к непосредственным жизненным наблюдениям, более свободно располагают фигуры, вводят в композиции различные предметы обихода, интерьер, где действуют персонажи; более жизненно правдивой стала жестикуляция и т. д. Традиционные евангельские сцены усложнялись бытовыми подробностями, место действия конкретизировалось.

Важнейшее впечатление, которое оставляют росписи конца 17 в.,- это впечатление движения, внутренней энергии; люди жестикулируют, лошади мчатся, клубятся облака, извиваются языки пламени, рушатся стены городов. Калейдоскоп событий, обилие персонажей, многочисленные подробности нередко затрудняют понимание смысла изображенного. Яркие синие, зеленые, желтые краски росписей лишают даже трагические сюжеты их устрашающего характера. Обилие различных композиций влекло за собой уменьшение их размеров. Разнообразные сцены следуют непрерывно друг за другом, располагаясь лентами по стенам и сводам храмов. Издали роспись производит впечатление цветистого ковра, что говорит об известном измельчании и отказе от высоких принципов древнерусской монументальной живописи.

Правда, в росписях Ростова еще сохранялось мастерство гибкой и выразительной линии. В церкви Спаса на Сенях представлены дьяконы в праздничных облачениях. Их силуэты выразительны, движения размеренны и важны, но и здесь художник отдал дань времени: парчовые одежды украшены затейливым растительным и геометрическим орнаментом.

В росписях ярославских церквей Ильи Пророка (1680, исполнена под руководством московских мастеров Г. Никитина и С. Савина) и Иоанна Предтечи (1694- 1695, исполнена под руководством Д. Плеханова) художники не обращали внимания на стройность силуэтов, на изысканность линий. Они были поглощены действием, которое развертывается в многочисленных сценах. Традиционная «Троица» приобрела под их кистью чисто жанровый характер. Внутренние переживания, глубина выражения чувства исчезли. Стоящий на коленях Авраам и трое ангелов о чем-то горячо беседуют. Ангелы жестикулируют, один из них стоит, подняв вверх руку, другой явно собирается встать - так естествен жест его руки, опирающейся на стол. Сарра не склоняется перед путниками, посетившими ее дом; прислонившись к двери, она с интересом прислушивается к оживленному разговору.

Ярославский художник отважился и на то, что показалось бы в 16 в. кощунством. В сцене «Искушение Иосифа» жена фараона представлена полуобнаженной.

144. Фрагмент фрески из цикла «Житие Елисея» в церкви Ильи Пророка в Ярославле. 1680 г.

Достаточно взглянуть на мужскую фигуру, чтобы уяснить характер, своеобразие ярославских фресок. Художник обращает внимание в первую очередь на фантастический наряд, сообщая ему необыкновенную пышность, тщательно выписывает орнамент на одеждах и ножнах сабли.

Важно отметить, что источником для многих сюжетов ярославских росписей служила изданная в Голландии Библия Пискатора, которая привлекала русских художников занимательностью трактовки многих событий «Священной истории», увлекательными подробностями, своим светским характером.

Разумеется, фрескисты конца 17 в. не могут считаться новаторами, которые произвели решительную переоценку всех ценностей. Их искусство еще очень условно и по форме и по содержанию, но оно показывает, что древнерусская живопись подошла к тому рубежу, когда новое содержание уже не вмещалось в старые традиционные формы иконного письма.

В художественной культуре 17 столетия сложились исключительно благоприятные условия для развития орнамента. Стены храмов, трапезных монастырей, гражданских построек одевались в богатые праздничные наряды, их покрывал затейливый узор из кирпичей, белого камня, разноцветных изразцов, Орнамент начинал спорить со священными изображениями в росписях церквей и занимал главенствующее положение в украшении интерьеров гражданских зданий. Церковная утварь и предметы обихода часто сплошь покрывались узорами. Золотые и серебряные оклады, обильно украшенные драгоценными камнями, закрывали теперь изображения святых, оставляя открытыми только лики. Драгоценные камни, жемчуг, золото применялись и при изготовлении посуды и парадных одежд. Большим успехом пользовались в то время на Руси богато орнаментированные красочные произведения прикладного искусства восточных стран, особенно турецкие и иранские ткани, ковры, оружие. Издавна существовавший интерес к восточным художественным изделиям вновь усилился благодаря росту декоративных тенденций, созвучных творчеству народов Востока.

146. Резной иконостас в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря в Москве. 1685 г.

147. Золотой оклад Евангелия 1571 г. из Благовещенского собора в Московском Кремле. Оружейная палата Московского Кремля.

В 17 столетии бурно развивались почти все виды русских ремесел и ювелирное дело. Резчики по дереву и металлу создавали поражающие богатством выдумки и тонкостью мастерства иконостасы, сени, иконки, кресты; их труд широко использовался в отделке интерьеров. Чеканщики изготовляли замечательную металлическую посуду и оклады для икон. Вышивальщицы соревновались с мастерами Италии, Франции, Турции, Ирана. Подлинное возрождение переживало эмальерное дело. В ювелирном искусстве вновь стала широко применяться техника скани.

Однако в противоположность произведениям прикладного искусства 15 в., где орнамент не противоречил тектонике предмета и даже подчеркивал ее, в 17 столетии эта связь и соподчинение утрачены. Орнамент здесь - только украшение; мастер, покрывая, например, потир эмалью, драгоценными камнями, изображениями, в сущности, не обращает внимания на конструкцию сосуда; поверхность его представляется лишь полем, где мастер может проявить свой замечательный декоративный дар.

Чтобы по достоинству оценить декоративно-прикладное искусство Руси 17 в., необходимо ощутить жизнь отдельных предметов в интерьере того времени, представить их в определенном окружении.

Начиная с 16 столетия строгость и сдержанность, свойственные интерьерам более ранних веков, постепенно уступили место пышности и декоративному великолепию, достигшему в 17 в. своего апогея. С пестрыми, радостными росписями сочетались сияющие золотом и серебром оклады икон. Сочный растительный орнамент, пришедший на смену отвлеченному, покрывал позолоченный иконостас; на фоне его золотого узора иконы часто терялись, особенно когда тут же размещались украшенные золотым шитьем и богато отделанные жемчугом ткани. Блеску и пышности интерьера соответствовали парчовые ризы священников. Митры епископов и патриархов были чудом ювелирного искусства.

Столь же пестрым и богатым декоративным ансамблем являлся и интерьер гражданских сооружений. О его характере дают представление аппартаменты Теремного дворца Московского Кремля. Они обильно украшены декоративной росписью. Цветы и травы стелются по стенам, покрывают своды, повторяются в тонкой резьбе подоконников и дверей, в ярких изразцах печей. Затейливым узором покрыты мебель и предметы обихода.

Сказанное, разумеется, относится к жизни далеко не всех слоев русского общества. Следует помнить, что богатым и пышным декоративным убранством отличались лишь терема знати и царя. Подавляющая часть русских людей того времени была лишена возможности пользоваться ценными предметами, украшающими сейчас музеи. Но в той или иной мере искусство входило и в жизнь простого люда. Больше того, именно народное творчество оплодотворяло прикладное искусство, именно оно служило источником, откуда черпали мотивы мастера, создавшие роскошные княжеские и священнические одежды, блещущие драгоценными камнями оклады икон, поражающие великолепием сосуды. Порой эта связь выступает особенно отчетливо. Глядя на золотой ковш царя Михаила Федоровича (1618, Оружейная палата), украшенный драгоценными камнями, жемчугом, чернью, невольно вспоминаешь деревянные крестьянские ковши, форма которых не менялась в течение многих столетий.

Рост декоративного начала внес новые, положительные черты в искусство 17 в., но, становясь самодовлеющим принципом, декоративность снижала высокий Этический смысл живописи и значительность архитектурного образа в церковном. зодчестве. Новое светское содержание, все более и более решительно вторгавшееся в древнерусское искусство, требовало коренного пересмотра всей художественной системы, диктовало необходимость твердо встать на путь реализма.

Замечательной чертой древнерусского искусства на всем протяжении развития была его человечность, глубина раскрытия высоких нравственных идеалов. В мужественности и силе новгородской фрески, в проникновенности и теплоте рублевских святых, в страстности отшельников Феофана Грека, в монументальности и величии древних соборов, в радостном узорочье 17 в.- везде ощущается живой народный дух, мечта русских людей о гармонии мира и человека. Древнерусское искусство представляет собой одну из существенных частей общемировой средневековой художественной культуры.